Наследница Нави

Бабушки встали и запели.
Виноград расцветает,
Виноград расцветает,
А ягода, ягода поспевает,
А ягода, ягода поспевает.
Виноград свет Егор наш,
Виноград свет Егор наш.
А ягода, ягода Любомира,
А ягода, ягода Любомира.

Нас взяли под руки, подвели друг к другу, соединили наши руки и стали водить хоровод вокруг нас.

Ими люди любоваалися,
Ими люди восхищаалися,
Хороши, пригожи,
Для любви рождены.
Хороши, пригожи,
Для любви рождены,
Виноград расцветает,
Виноград расцветает,
А ягода, ягода поспевает,
А ягода, ягода поспевает.[4]

Егор держал мои руки и смотрел мне в глаза. В его голове билась одна лишь горькая мысль:

— Не веришь, значит.

Я не знала, что ответить, и старалась ни о чем не думать.

Он открыл мне душу, а я в нее плюнула этой песней. И какой бес только дернул меня ее выбрать!

Видимо, раскаяние отразилось на моем лице. Потому что взгляд жениха изменился.

— Не плачь! Не время.

Егор стер большим пальцем левой руки слезинку, катившуюся по моей щеке. Я и не заметила, как она скатилась по щеке… Я вздернула подбородок и вымученно улыбнулась.

А бабушки тем временем запели следующую песню, и я возненавидела их всех разом.

Особенно когда к хороводу присоединились родители, Велес, Перун и Василевс, мать положила на пол вышитую подушку.

Подушечка- раздушечка моя пуховая,
Ой, лёли-лёли, моя пуховая.
Я с подушечкой пройдусь
Да по светлой горнице,
Ой, лёли-лёли, да по светлой горнице.
Млада молодца дождусь,
Он придет к молодице.
Ой, лёли-лёли, он придет к молодице.
На коленочки поставлю,
Целовать заставлю.
Ой, лёли-лёли, целовать заставлю.

Мама оказалась на этих словах рядом с Егором и мягко надавила ему на плечи. Тот, не выпуская моих рук, послушно опустился на колени, меня чуть подтолкнула Леля.

Делать нечего, встала, мы оказались близко-близко.
Целуй, милый, целуй, милый,
Целуй да покрепче.
Ой, лёли-лёли, целуй да покрепче.[5]

Пели мои любезные родственники, и жених послушно потянулся к моим губам. Я ужасно смутилась, но делать нечего, положила жениху свои руки на плечи. В этот раз поцелуй Егора был аккуратным, мягким и нежным. Егор словно пробовал меня на вкус, отрывался от моих губ и снова припадал к ним. Меня бросило в жар, по телу снова пошли те самые иголочки, я на несколько секунд прикрыла глаза, и когда его язык коснулся моего, из моего горла невольно вырвался стон. Жених чуть отстранился от меня, я открыла глаза. Его глаза сияли от удовольствия, он даже чуть улыбался. Я испуганно убрала свои руки с его плеч.

Он взял мои руки в свои, поднес к губам, стал целовать, затем помог подняться.

Песня закончилась, загремели аплодисменты, я жутко смутилась и уставилась в пол.

— Это вам, деточек на ней качать будете.

Бабушка Леля вручила подушку будущему зятю.

— Обязательно сохраню как семейную реликвию, — улыбнулся Егор, поклонившись бабушке.

— Вот и чудненько, вот и славненько, вот и поладили, — пел Василевс, улыбаясь. — Идемте в гостиную чай пить. Десерт-то тоже ты готовила, наверное?

Я кивнула и пошла на кухню за рулетом, порезала его на кусочки и понесла гостям. Чай понесла Ольга.

— Очень вкусно, — честно оценила Гедеона, — рецепт дашь.

Я подсела к сестрам жениха, и они меня заболтали о том, о сем, аккуратно прощупывая почву, кто я, что я. Мне полагалось аккуратно расспросить их о любимых блюдах их брата, о том, какие цвета в одежде предпочитает и какие книги любит, но я жутко стеснялась. Галина, самая младшая и миловидная из сестер, заметив мое смущение, все выложила сама. Но я не слушала, сердце еще трепетало от пережитого.

— А вообще я тебе список приготовила. Держи. За 3 года, думаю, выучишь.

Галя протянула мне небольшой блокнот.

— Благодарю!

Я запихнула блокнотик в сумочку на поясе платья.

— Я знаю, что мой брат повел себя недостойно по отношению к тебе, но он заслуживает снисхождения, детка. Хотя бы за то, что ты первая из женщин, кого он действительно искренне любит. Ты же это знаешь.

Гедеона взяла меня за руку и посмотрела в глаза.

— Я как жрица тоже могу немного видеть будущее и знаю, что вы не сразу, но поладите.

— Хорошо, — кивнула я, — простите, мне нужно подышать.