Наследница огненных льдов (СИ)

В этот миг я почувствовала себя бессердечной дрянью, той самой, что разглядел во мне Мортен неделю назад. Из-за своей мечты я завела его во льды на верную смерть, а теперь он отдаёт последние силы, чтобы дрянь жила и продолжала мечтать.

– Ты, наверное, сошёл с ума, – еле выдавила я. – Это всё от недосыпа. Иди в палатку, а я понаблюдаю за медведями. Ты что забыл, я очень далеко вижу.

– Но не на триста шестьдесят градусов вокруг себя.

– Но, Мортен, ты же…

– Живо в палатку! – рявкнул он, – И не смей оттуда даже нос высовывать, пока я не позволю! Но сначала собери рюкзак и положи его возле спального мешка. Живо!

Мне пришлось выполнить всё, что он приказал. Уже в палатке я дала волю слезам, но запретила себе всхлипывать и выть в голос – чтобы Мортен не услышал. Я плакала не от обиды, вовсе нет. Мне было страшно, очень страшно. И стыдно. За свою беспомощность.

Я уже не ждала, что эту ночь мы переживём относительно благополучно, но всё вышло именно так. Зато дневной переход под покровом тьмы и небесного сияния дался нам ещё тяжелее, чем накануне. Как бы мы ни старались оторваться от любопытной парочки медведей, в итоге вышло так, что на нашем пути показались ещё двое хищников.

– Что происходит? – едва слышно прошептал себе под нос Мортен.

Он был растерян не меньше меня, и теперь на пределе сил тянул нарту в сторону от опасных попутчиков.

Из-за разницы в росте у меня не получилось составить Мортену компанию и впрячься в нарту. Всё, что я могла для него сделать, так это во время привала сварить ужин на примусе, помочь натянуть тент на каркас палатки, а потом снова попросить:

– Пожалуйста, ложись поспать. Я смогу понаблюдать за обстановкой. И Зоркий сможет, он ведь обязательно поднимет лай, когда кого-то учует.

– Их слишком много, вы не сможете уследить за всеми, когда они придут.

– Тогда я останусь здесь с тобой. Тоже завернусь в шкуру и буду наблюдать. Медведей ведь много, нам надо лучше за ними приглядывать.

Мортен долго молчал, прежде чем сказать:

– Хорошо. Рюкзак держи рядом с собой. Когда придётся уходить, не беги и не поворачивайся к ним спиной.

– Мортен, я никуда не уйду, – пришлось твёрдо заявить мне. – Ты не заставишь.

– Но ты ведь понимаешь, это не может продолжаться бесконечно. У нас осталось только два фальшфейера. Да, потом можно сделать факел и пропитывать его керосином. Но керосин быстро закончится. А потом – холодная смерть.

– Мы найдём пехличей до того, как кончится керосин. Я верю, они помогут нам.

– Ты, видимо, плохо слушала островные сказки. В них пехличи губят людей обманом и коварством, а не помогают им.

– Ты же знаешь, пехличи не выдумка, ты сам их видел.

– Я знаю, что они есть. А ещё я знаю, что аборигены говорят о них правду. Кто такие пехличи? Злобные карлики, которые любят злые шутки. Их можно подчинить себе, только если сам пойдёшь на обман, если начнёшь говорить с ними на единственно понятном им языке подлости. Ты не виновата, что они тебя обманули. Северное сияние ведь горит в небе. А большего они тебе и не обещали.

Вообще-то обещали. Обещали истребовать жертву за то, чтобы я встретилась с дядей Руди. И этой жертвой стал Эспин. А теперь оказывается, что одной загубленной жизни им мало. Или жертва была напрасной? Неужели пехличи и не собирались вести меня навстречу дяде Руди? Они заманили меня, чтобы тоже сделать жертвой. А я привела с собой на заклание Мортена и Зоркого. Какая же я дура и дрянь…

Я сидела позади палатки и прокручивала в памяти все дни и мгновения, что пережила после того, как покинула родной дом. Шумный вокзал, тесный поезд, первая встреча с Мортеном, качка на пароходе, разъезжающиеся стулья и Мортен в ресторане, неожиданное плавание на плашкоуте, мрачный Кваден, коварный непропуск, гостеприимная Кедрачёвка, Зоркий на цепи, белухи в проливе, арест в Сульмаре, чумовище и олени, термальное озеро и Мортен на прибрежных камнях, Ясноморье и ворчливый старичок с нерпичьими штанами, большие и беззащитные капустники, коварные косатки, подводный корабль, дом Тэйми, Мортен и метель, грозные холхуты и погибшие собаки, мерзкие браконьеры, воинственные оленеводы, любвеобильные рыбаки, шкуры снежных волков, вороватый барс, шхуна мертвецов, морж-убийца, умирающий Эспин, мой побег и теперь…

Внезапный толчок в грудь вырвал меня из калейдоскопа ярких картинок, что как в синематографе сменяли друг друга. Мне пришлось открыть глаза и увидеть привычную темноту то ли ночи, то ли дня, а ещё белый мех прямо возле лица. Не успела я испугаться, как мохнатый бок шевельнулся и отбежал в сторону. Это всего лишь Зоркий, а не медведь. А я, кажется, задремала, сидя на морозе, и вместе со шкурой, в которую завернулась, завалилась на бок. Опасно, хорошо, что пёсик был настороже.

Внезапно он подскочил ко мне и снова ударил лапами в грудь.

– Эй, ты чего? – возмутилась я. – Зачем пихаешься? Всё ещё обижаешься на меня, да? Хочешь дать сдачи? А не поздно ли?

Зоркий тявкнул, словно огрызнулся, и скрылся за углом палатки. Не успела я подняться, как он оббежал её, вернулся ко мне и снова тявкнул.

– Да проснулась я, проснулась. Не ругайся.