Наследница по кривой (СИ)

— Нет, не вся… — Дмитрий Викторович встал с кресла и в волнении заходил по кабинету. — Тогда, пятнадцать лет назад всё случилось совсем не так, как вы считали все эти годы. Павел любил вас, но обстоятельства и воля другого человека оказались сильнее ваших чувств и веры друг в друга. Начнём с того, что Паша никуда не исчезал! Он просто уехал на военные сборы, как все студенты военной кафедры его института и оставил вам записку и подарок.

Удивление в Кириных глазах сменилось недоверием.

— Не было там никакой записки…

— Вы и не могли её найти. К тому времени, когда вы проснулись — простите за такие интимные подробности — записки в квартире уже не было, как, впрочем, и цветов, и подарка.

Кира почувствовала такое разочарование от пропажи записки, что чуть не расплакалась.

— Паша не пришёл домой ночевать и Лизонька, обзвонив всех знакомых, хотела обратиться в милицию. Лучше мне было не вмешиваться, но она так переживала, и я решил её успокоить — рассказал о вас с Пашей, невольно став виновником всего случившегося далее. Конечно, вы, Кира Дмитриевна, человек не нашего круга, но я представить себе не мог, что Лиза способна на такое! — в порыве раскаяния Дмитрий Викторович схватился за голову. Идеальная стрижка потеряла свою идеальность — седые волосы в беспорядке торчали во все стороны. — Она разрушила ваш брак, и сын не простил меня, когда узнал о моём… предательстве.

Последнее слово было сказано еле слышно и, казалось, отняло у мужчины все силы.

Дмитрий Викторович рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в пол. Правда была настолько тяжела, что его ссутулившиеся плечи едва выдерживали груз ответственности за разрушенные судьбы многих людей, но он обязан был сказать её — иначе вся его оставшаяся жизнь лишалась смысла.

— Там, в верхнем ящике письменного стола… — поднявшаяся было рука, безвольно опустилась, — записка Паши и его подарок. Я столько лет храню их…

Подойдя к письменному столу, Кира потянула за ручку верхний ящик.

Сверху каких-то деловых бумаг лежали свёрнутый вчетверо листок и маленькая красная бархатная коробочка.

Кира взяла коробочку, немного повертела в руках и открыла.

Золотое обручальное колечко заискрилось дорожкой из семи крошечных бриллиантиков — «на счастье», как всегда, говорил Павел, делая ей подарки.

Сердце замирало после каждого удара, внутренний голос кричал: «Остановись!», но Кира дрожащими руками взяла листок и развернула записку. Ровные крупные буквы запрыгали перед глазами.

«Дорогая моя Солнечная Принцесса Амазонок! Прости, что оставляю тебя одну в такой замечательный и знаменательный день, но обстоятельства (в лице недовольного военрука нашей кафедры) заставляют меня уехать на трёхнедельные военные сборы. Не хочу прощаться с тобой и видеть слёзы в твоих медовых глазках, поэтому уезжаю по-английски: не прощаясь. Надеюсь, мой подарок тебе понравится и подтвердит серьёзность моих намерений. Готовься к свадьбе и не о чём не волнуйся!

Люблю! Целую! Твой Павел».

Вот она — горькая, убийственная Правда!

Спустя столько лет она узнала её, и что ей теперь с ней делать?

Признаться, что засомневалась в любимом, поверив наговору постороннего человека, и сама разрушила свою любовь?!

Признаться, что вся её дальнейшая жизнь после их расставания была ошибкой?!

Кира резко вздохнула, потом ещё и судорожно схватилась рукой за горло.

Мир пошатнулся, закружился перед глазами, и чтобы не видеть его конца, она крепко смежила веки.

«— Сейчас ты умрёшь! — тихо ужаснулся её внутренний голос».

«— Ну, и пусть, — равнодушно ответила ему Кира. — Пусть, пусть… Наполовину я давно уже умерла — ведь у меня разбито сердце… погасло солнышко в моей душе…»

…не будет боли и страданий, уйдут заботы и огорчения, отринутся мирские дела и обязательства. На душе станет легко и покойно, и возрадуется душа твоя, избавляясь от телесных оков. И обретёшь ты воздушность и чистоту, сердце твоё откроется для вселенской любви, и пойдёшь ты зелёной долиной, среди прекрасных цветов и плодоносящих деревьев, мимо тучных коров и резвящихся ягнят, мимо журчащих хрустальных ручьёв и полноводных прозрачных рек. Двойная радуга омоет тебя небесным, очищающим дождём, и предстанешь ты пред престолом Господа нашего…

Впереди было Небо и Вечность, позади две крошечные детские фигурки…

И Кира вернулась.

— Кира! Кира! — перепуганный Дмитрий Викторович тряс её за плечо. — Может, «Скорую» вызвать?

Глаза открылись, и Кира увидела знакомое лицо, знакомый кабинет.

Нет! Не она виновата, что их жизнь с Павлом не сложилась — обстоятельства и воля других людей оказались сильнее их любви и веры друг в друга… А её дочери? Разве можно считать их рождение ошибкой?! Нет! Никогда!

Она сидела в кожаном кресле у письменного стола, сжимая в руке прочитанную записку, а рядом стоял бледный и растерянный один из виновников её не сложившихся отношений с Шубиным — «палач» её первой любви и спортивной карьеры. Странно, но ненависти к этому человеку Кира не испытывала.

Она осторожно вздохнула. В груди кололо, в горле першило и жгло, но дышать она уже могла.