Наследница шовинистов де Мармонтель

Конюх помог мне открыть дверь и ждал, пока я опустил де Мармонтель на переднее сиденье внедорожника и не пристегнул ее ремнем безопасности. Ее глаза не открылись, руки безвольно болтались, пока ее нес, что говорило о том, что она не притворяется. Черт!

– Делайте, как посчитаете правильным, – ответил ему чуть мягче. Муки совести решили прогрызть мне голову.

Сперва начал гнать, оставив на поле две крутые борозды из-под колес во время разворота, но сразу сбавил скорость, стоило только голове девчонки дернуться и при резком повороте оказаться у меня на плече. Мэрд! Испытание не заканчивалось. Знакомая мне аллея показалась бесконечной, хоть я был на машине. Деревья проползали мимо с черепашьей скоростью, плечо же начало болеть. Мне пришлось ее нести и от машины до замка, потом до ее спальни. Сперва хотел оставить ее в зале – но там сейчас творился полный хаос – наряжали трехметровую елку. Валентин планировал сюрприз для своей невесты. Приехала целая команда дизайнеров особого рождественского настроения. Зайдя в зал и увидев все это, развернулся к лестнице. Экономка, мадам Ноелла, увязалась за мной. По дороге успела сообщить:

– Месье, мне звонил Жером с конюшни, я уже вызвала местного врача и сообщила месье Валентину. Врач приедет минут через двадцать, месье Валентин в Париже и не сможет так быстро вернуться. Но сказал, что прибудет с месье Годаром.

Экономка поспешила вперед, только мы оказались на третьем этаже. Как и Жером, она открыла передо мной дверь в спальню де Мармонтель. Но стоило мне сделать шаг за порог, как ее мир проник в меня, пронзив насквозь запретными запахами. Я давно… слишком давно не заходил в эту комнату, а когда был в последний раз – здесь было совсем иначе. Люси любила душиться, любила, обожала деньги и золото – эта комната была совсем иной в те времена. Сейчас же здесь пахло молодой нежностью и смятением.

Опустил ее на кровать, аккуратно вынул руки из-под ее головы и из-под колен – к ладоням прилипло тепло ее тела.

– Мы должны привести ее в чувство, так сказал врач, – быстро проговорила Ноелла, незаметным движением вынула из кармана черного платья пузырек, открыла крышечку и поднесла нашатырь к носу Лулу. На очередном вдохе девчонка втянула ноздрями едкий запах и закашлялась. – Так-то лучше, – кивнула экономка, закрыв крышечку и спрятав пузырек обратно в карман.

Моя недавняя ноша в приступе кашля приподняла голову с подушки и, наконец, открыла свои лавандовые глаза. Сквозь слезы различила нас с мадам Ноеллой.

– Все уже хорошо, мадмуазель. Вы в замке. В безопасности. Скоро приедет врач, он осмотрит вас.

– Принесите воды и успокоительного, – велел экономке. – Живо!

Потому что единственным моим желанием было – убрать всех остальных от нее. История на конюшне заставила вырваться на волю то, что я с таким трудом прятал. Мадам Ноелла кивнула и бесшумно покинула спальню наследницы, закрыв за собой дверь.

Девчонка протерла заплаканные глаза, в ужасе уставилась на меня, но стоило мне сделать к ней шаг – попыталась съежится у стены, сжаться, лишь бы не прикоснулся к ней. Она резко подтянула к животу стройные ноги и зашипела от боли. Как же! Лодыжка!

Приказал ей, опустившись на край кровати:

– Вытяни левую ногу.

Она замотала головой. Волосы, испачканные в крови животного, растрепались, но никак не мешали ее красоте. Это было похоже на капли дикости, первобытной естественности, давно потерянной современными людьми. Лулу мотала головой, в жутком испуге все больше прижимаясь к стенке. Я сам виноват – это недоверие и страх – результат моего поведения, о котором в данную минуту слишком сильно сожалею.

– Вытяни ногу, я должен посмотреть, – произнес немного мягче и протянул к ушибленной конечности руку, – нет ли перелома.

Вдруг она выпалила:

– Вам бы было все равно, даже если бы эту ногу мне оторвало! Уйдите, пожалуйста!

– Ты говоришь глупости, – не удержал горькую усмешку. Теперь это было слышать слишком неприятно. – Вытяни ногу.

Я ждал, не убирая свою руку и глядя прямо в ее перепуганные лавандовые глаза. Ей не стоило спорить со мной, ожидая, что уйду, не получив своего. Я могу смотреть в ее глаза вечно. В конце концов, она сдалась и нерешительно вытянула левую ногу ко мне. Оторвавшись от глаз – опустил взгляд на лодыжку. Мешали ее штаны – подцепив за край ткани у носка, схватил двумя руками и разорвал штанину, освободив ногу Лулу. Стянул носок. Она вздрогнула от моего прикосновения.

– Руки холодные? – усмехнулся с тяжестью в голосе. Мне был неприятен ее страх.

Она не сразу ответила:

– Горячие, – почти прошептала, обхватив в смущении собственные плечи. Будучи рядом со мной, она не выдергивала лодыжку из моих рук, но одновременно с этим пыталась отдалиться как можно сильнее.