Наследница тела

Бал, такой блестящий и волнующий прежде, перестал занимать Алису. Все её мысли теперь вертелись вокруг разговора с великим князем. Сославшись на усталость, Алиса отказалась танцевать мазурку с едва знакомым офицером и уже во второй раз наблюдала, как ловко танцевал великий князь. Как уверенно вёл Катрин, которая плавно скользила по паркету, иногда взглядывая на партнёра и что-то отвечала. По всей видимости, разговор их не был так серьёзен, потому что Катрин несколько раз улыбнулась.

В середине мазурки в залу вошло несколько мужчин, среди них были Трубецкой, что-то говорящий её мужу, а так же Рылеев и князь Оболенский. Евгения Оболенского Алиса как-то видела в гостях и знала, что он был один из главных учредителей Северного общества. Блестящий гвардейский офицер, достаточно приятной внешности. Лицо его: круглое румяное, без усов и бороды с печалью в глазах. Он остановился у стены, наблюдая за танцующими. Рылеев же, заметив Алису, подошёл к ней, растерянно оглядывая глазами залу.

− Великий князь заметил ваше отсутствие, − тихо сказала Алиса.

Рылеев качнул головой, словно его это вовсе не заботило. Что за глупость встречаться на балах и вести переговоры, когда нужно танцевать, – думала Алиса. Когда Рылеев поведёт её на ужин, ей надо напугать его. Вот только как вернуться к этому разговору.

Когда смолки последние звуки мазурки, и зазвучал полонез, мужчины повели дам на ужин. Это время, как вычитала в дневнике Мари, Алиса было очень важным. Можно, не привлекая внимания, обсудить что-нибудь важное или пококетничать.

Кондратий предложил Алисе руку, и вдруг, посмотрев на неё влажными карими глазами, спросил:

− Неужели, правда, Мари, что ты видишь будущее?

− Будущее вижу, а вот прошло, наоборот, забываю, − улыбнулась Алиса, наблюдая, как впереди них и сзади, потели ручейками кавалеры с дамами с оголёнными плечами и в шикарных платьях.

− А обо мне что-нибудь можешь сказать?

− Могу, только вот, − она слегка сжала его руку, − тебе это может не понравиться.

Он повернулся и быстро взглянул на неё.

− Говори, Мари, я не из трусливых.

− Если ты не уедешь куда-нибудь за границу и не оставишь то, чем ты занимаешься, твоя жизнь …. – Алиса замолчала, не в силах сказать, что его повесят, причём ему придётся пройти через эту муку дважды, поскольку опыта повешения в России не было. Вот из-за этого трое декабристов и сорвались. Причём, вопреки всем законам, их не помиловали.

Рылеев вдруг схватился за шейный платок и ослабил его узел, словно ему стало трудно дышать.

− Я знаю, о чём ты говоришь. Мне сон снился: я задыхаюсь, кашляю. Что-то сильно сдавливает шею… А потом просыпаюсь, хватая воздух ртом, словно это на самом деле происходило.

− Это вещий сон, − сказала Алиса, не глядя на Рылеева. – У каждого из нас есть ангел-хранитель, который нас предупреждает.

− Наша цель благородна, и я не откажусь от неё, хотя иногда всё кажется мне безнадёжным. Если бы только знать, что Россия будет свободна, если бы увидеть хотя бы издали, что наши внуки и правнуки будут жить иначе, − глаза Кондратия сверкнули, лицо стало волевым. Словно и не было минутной слабости, Рылеев выпрямился и сейчас казался выше неё. − Тогда ведь и не страшно, если дело наше состоится, не иначе, как нашей гибелью. Страшно, если кости наши сгниют, а надежды не сбудутся. Страшно разбить голову об стену и не только свою, а ещё и товарищей моих.

Алиса почувствовала комок в горле и тяжестью навалилась безнадёжность. Что ждёт этих благородных людей? После сырых казематов Петропавловской крепости виселицы одних и рудники других. Да, декабристы останутся в сердцах людей героями, их запомнит история, им поставят памятники. В их честь назовут улицы и площади. Да, тех, кого сошлют на каторгу, поднимут Сибирь на ту высоту, на которой она ещё не была. Они выживут там и родят новых сильных людей. Но ведь они мечтают совсем не о том. И если вернуться к двадцать первому веку, то куда пришла Россия? После перестройки за границу рванули все, кто мог похвастаться интеллектом и мозгами.

Но если бы декабристы остались в своём мире и пошли другим путём. Может, мы не пришли бы к тому, что есть сейчас. Да, у нас нет крепостничества, но есть ипотека. А чем она хуже оброка? И у нас есть богатые и бедные. Особенно пенсионеры. Но самое ужасное, что у нас нет гордости за страну и нет сил, чтобы воевать за своё будущее. Мы погрязли в интернете и сетях, и нам есть дело только до себя, как выжить, как заплатить по счетам. Нам некогда развлекаться, мы предпочитаем напиваться по пятницам, болеть по субботам и скорбеть в воскресенье, что выходные прошли зря, а в понедельник нужно опять на работу. Жалкие мы людишки, с горечью думала Алиса, идя вперёд очередным прекрасным залом, увешанным дорогими картинами в рамах и освещённым свечами, так словно и не нужно электричество.

− Ну что ты скажешь, Мари? Твой муж с нами, он не держит от тебя секретов. Веришь ли ты в нас?