Наследница тела

Алиса вспоминала, какое число стояло в дневнике Мари. Когда поняла, что не вспомнит, решила сыграть ещё одну комедию.

− Ваше высочество, у мужа моего появилась другая женщина. Я так переживала, не спала ночами, − Алиса сдвинула брови и даже всхлипнула. – Знаете, ваше высочество, я думаю, если он даже был там, это несерьёзно. Андрей мог использовать это общество как прикрытие.

Будущий император, между тем, повёлся.

− Прикрытие чего?

− Чтобы встречаться с этой женщиной, ваше высочество.

− То есть вы хотите сказать, что князь Репнин не ходил на собрания?

− Только если для отвода глаз. Муж не воспринимал бунтовщиков серьёзно. Знаете, однажды я ведь их видела вместе. Ей не больше восемнадцати. По одежде видно: стеснена в средствах. Может, она с ним и из-за денег… А у нас ведь детки.

− Не понимаю, как можно от такой красивой женщины, как вы… − император начал перебирать листки на столе.

− Знаете, ваше высочество, красота с годами надоедает. Андрей последнее время охладел ко мне. Особенно после болезни, − Алиса вынула платочек и стала всхлипывать, а чтобы убедительнее получалось: представляла, как её ведут в тюрьму, надевают наручники. Наконец, подняла лицо. – Извините, ваше высочество. Не смогла сдержаться.

− Выпейте воды и успокойтесь, − великий князь придвинул стакан, и Алиса сделала глоток. Сложила руки на коленях.

− А, знаете что, Мари, поезжайте-ка вы домой и выспитесь. Информация, которую вы мне дали, будет проверена.

Алиса встала со стула.

− Да, вот ещё что. Когда вы были у Рылеева, там был кто-нибудь?

− Нет, ваше высочество. Кондратий спал. Сказал, что кашель всю ночь не давал уснуть.

Будущий император царственно взмахнул рукой, отпуская. Алиса присела в реверансе. Встала. Боялась вздохнуть. Взялась за ручку двери.

− Княгиня Репнина?!

Алиса обернулась. Передумал. В тюрьму посадит.

− Слушаю, ваше высочество.

− Передайте мне ваш рецепт от кашля с гвоздикой, − будущий император издал смешок и снова махнул рукой.

Глава 29

Стас, печатая шаг, словно он ещё был в строю, двигался по набережной Мойки. Форма, села удобно, словно невидимый портной подогнал её по фигуре. Треуголка не сползала на лоб, а удобно устроилась на голове и придавала значимости. День прошёл в учениях, а к вечеру в казарму пришёл Рылеев. Он хоть и был простужен, но лицо его завораживало целеустремлённостью. Офицеры сгрудились в кружок вокруг, а Кондратий рассказывал, что нужно говорить солдатам. Убедить, что их обманывают. Убедить отказаться присягать Николаю. Пора сбросить каторжное крепостничество в армии. Сократить срок службы с двадцати пяти лет до пятнадцати.

Офицеры слушали, кто с недоверием, покачивая головой, кто, сведя брови, сомневаясь, но в конце речи огонёк, освещающий восторженное лицо Кондратия, сделал своё дело, разгладив на молодых лицах следы сомнения.

Стас обратил внимание на стоящего рядом поручика Николая Панова. Он не сводил глаз с Рылеева и внимал каждому его слову. Лицо офицера с зачёсанными набок светлыми волосами было серьёзным. Стас подумал: скорее всего, член тайного общества, в таком благоговении тот находился от руководителя. Во время паузы, пока Кондратий справлялся с охватившим его приступом кашля, Панов повернулся к Стасу и тихо сказал:

− Как хорошо говорит, как правильно. Необходимо положить границы власти монархов. И это может сделать только конституция. Ведь лучше и не скажешь. − Стас еле сдержал улыбку: как такое, вообще, возможно? Вот ведь мечтатели. − Вот, если бы так говорить, как Рылеюшка, мы бы смогли убедить солдат пойти за нами в светлое будущее.

− Ничего, найдём слова, − сказал Стас, неожиданно для себя.

В голове созревал план. Надо подружиться с этим Пановым. Стас тогда ещё обратил на него внимание, когда тот отказался присягать Константину. И не побоялся ведь.

− Есть предложение сходить куда-нибудь поужинать, − предложил Стас.

− Поддерживаю, − тут же согласился Николай. – Тут есть трактир неподалёку, − он разгладил пышные усы.

В трактире заказали суп гороховый и гречневую кашу с грибами. Бутылку красного вина. Сели в самом уголке, чтобы их не слышали. Суп проглотили быстро, почти одновременно. Проголодались.

− Ну что, давай за наше дело! – поднял тост Панов. – Нам всенепременно нужно победить. Даже ценой собственной жизни.

Стас усмехнулся.

− Умирать нам ещё рановато. Так что давай за победу.

Чокнулись, выпили. Панов разговорился, щёки раскраснелись. В нём было столько жизни, столько энергии и сил, что Стас тоже увлёкся, начал высказывать свою точку зрения про организацию восстания.

− Слушай, а давай я с Рылеевым поговорю, и ты с нами будешь.

Стас засомневался. Хорошо, конечно, быть ближе к событиям, но и опасно тоже. Если они проиграют: светит каторга или виселица.

− А ты сам-то давно вступил? – спросил Стас.

− В ноябре. Жаль, что поздно. Мне так нравятся эти собрания. Там такие люди собираются. Лучшие люди нашего времени. А как говорят! Не могу по именам называть, − Панин улыбнулся, в лице появилось что-то мальчишеское. – Много споров последнее время происходит. Никак не придём к согласию.