Наследница трех клинков

Эрика знала, как себя вести в таком случае: сперва сердиться, потом сменить гнев на милость и, как бы нечаянно, позволить более, чем обычно: хотя бы поцелуй в щеку. И после поцелуя уже чего-то просить, что-то внушать. Эту нехитрую политику она еще в Курляндии изучила – там в нее половина молодых соседей была влюблена и домогалась благосклонности, пусть без мыслей о браке, а так – ради общей радости.

Но кокетство богатой наследницы тут не годилось – Эрика, ожидая князя, уже несколько раз сыграла в голове сцену недовольства и примирения, один был хуже другого, и к цели эти сценки ее не приближали. Нужно было нечто, подобное фейерверку, внезапное, исполненное страсти! Чтобы вывести игру с высокородным мальчишкой из области кокетства в область трагедии…

Все произошло само – Эрика зарыдала и бросилась князю на шею.

Как ей это удалось – она не могла бы объяснить. Видимо, те слова о вероломном друге, которые она повторяла многократно, чтобы найти самые верные интонации, сделались от повторения правдой у нее в голове, правдой страшной до дрожи.

– Спасите меня, спасите меня! – твердила Эрика.

– Но как, как? Что я должен сделать? – спрашивал перепуганный князь, прижимая к груди девушку. – Увезти вас? Спрятать?

– Ах, нет, он найдет меня! Я не знаю!.. Не знаю, что мне поможет… только не покидайте меня!..

Князь растерялся, но не настолько, чтобы не понимать, что в объятиях у него – желанное сокровище.

– Я все для вас сделаю, все, только прикажите! – говорил он и целовал висок Эрики, целовал щеку, зарывался носом в высоко поднятые рыжеватые волосы.

– Ах, нет, нет, – повторяла она, ощущая на своей талии мужские руки. И чем смелее они делались – тем яснее становилось, что Эрика на верном пути и правильно ведет игру. Наконец руки уж вовсе обнаглели – и чутье подсказало девушке, что пора производить правильное отступление.

– Не слушайте меня, ради Бога, – сказала она. – Все это – не для вас… это мои глупые страхи и расстройства… мне померещилось, а я и плачу…

– Что вам померещилось, любовь моя? – прошептал прямо в ухо князь, не выпуская добычу из объятий.

– Так, неважно… я от всех жду для себя беды… пришли вы, мне показалось, что вы можете спасти меня, и я не выдержала… да пустите же!..

Затем князь Темрюков-Черкасский долго домогался, что за беда впридачу к тем, которые уже имеются, а Эрика твердила что ему того знать не надобно.

– Есть человек, который грозится выдать меня господину Менцендорфу, – сказала она наконец, – и я вынуждена его выслушивать. Он требует невозможного… да, невозможного! Я скорее умру, чем соглашусь на это!

– Но я же предлагал вам бежать! В доме матушки моей вы будете в безопасности!

– Да говорю же вам, что я не могу оставить тут сестру!

– Мы и сестру заберем!

– Она лежит в постели, не вставая! Всякое движение ей опасно! – воскликнула Эрика. – Еще две недели – и болезнь ее пройдет! Но за эти две недели он нас погубит!

Болезнь у нее была наготове – тяжелейшая беременность. Князь, которому на вид было лет восемнадцать, вряд ли в этих делах разбирался – Эрика могла наплести любую чушь и ахинею.

– Кто этот человек? – сурово спросил князь. – Назовите мне его – я найду подлеца, и если он благородного звания – вызову на поединок и убью. А если подлого – мои лакеи спустят его под лед.

– Молчите, ради Бога, молчите! – и Эрика закрыла рукой рот, произносящий такие милые ей угрозы. Князь стал целовать ее ладонь – и она не отнимала руки. Эта игра даже стала ей нравиться – Эрика наслаждалась своим могуществом.

В конце концов князь поклялся, что убьет мерзавца, если только Эрике это будет угодно, и с тем был выпровожен. Последним призом ему было назначенное новое свидание – очень позднее, так что ему пришлось задуматься над тем, как подкупить швейцара. Эрика сказала, что уж это – самое простое.

Она медленно пошла наверх. Сердце ликовало. Князь близился к своей погибели. Оставалось, правда, самое трудное – но Эрика не сомневалась, что справится.

Одним из условий замысла была открытая дверь в фехтовальный зал. Нужно было выследить, кто и как ее запирает. Поэтому Эрика подождала еще немного – в зале кто-то оставался допоздна, она слышала из-за двери голоса, и вряд ли те люди собирались фехтовать всю ночь.

Наконец мужчина в белой маске выпроводил двух подвыпивших офицеров и сам поднялся наверх, в свое жилище. Дверь осталась открытой!

От изумительного ощущения, что все складывается великолепно, Эрика едва не запрыгала. Ее восторг уже бил через край, ощущение собственной силы и ловкости пьянило. Сейчас она была неумолимой и мстительной хищницей из той породы, которой несвойственна жалость.

Однако хищникам легче – они могут безмятежно спать, просыпаясь в нужный час и выходя на охоту без лишнего волнения. А Эрика вся извелась, пока наступила желанная ночь.

– Помолитесь за меня, сударыня, – сказала она Анетте.

– Конечно, сударыня. Сядьте, я вам волосы поправлю.

Эрика посмотрела на нее пристально.

– Анетта, вас обидели. У вас такой вид, будто вы все в жизни утратили и осталось только умереть.

Ответа не было – да и что тут скажешь, если угадано верно?