Наследница трех клинков

Оказалось – один человек не спит. Это был Нечаев. Он сидел за столом и молча пил. Что-то, видать, стряслось.

Эрика вспомнила, что ведь и в нем, отменном фехтовальщике, видела мстителя. Так, может, еще не все потеряно?

Она тихонько подкралась и обняла его за плечи – дуре все позволено.

– Плохи мои дела, обезьянка, – сказал Мишка, сажая Эрику к себе на колени. – Совсем плохи. Ее увезли – и теперь она уж никогда тут не появится. Все я, дурак, проворонил… а ведь я люблю ее, обезьянка…

– Мишка, ты хороший, – не поняв ни единого слова, ответила Эрика и погладила взъерошенные белокурые волосы.

– Хороший-то хороший… Наваждение, обезьянка, сущее наваждение! Ведь сколько у меня бабьего сословия перебывало! Только что с арапкой не спал! А турчанка пленная была… Ни с кем так не получалось, чтобы два сердца в лад бились… а с ней… хоть бы поцелуй один, обезьянка…

Эрика обняла его и прижалась – точно от этого могло стать легче.

На столе горела сальная свеча и отражалась в темном стекле бутылки. Казалось, будто ничего хорошего в мире больше не осталось – один мрак да этот жалкий огонек.

– Ничего, Мишка, – сказала Эрика. – С Божьей помощью… Этим словам ее научила Анетта.

– Ишь ты, обезьянка… Умнеешь с каждым днем… А как же молиться, чтобы опять Господь привел встретиться? Я ведь и имени-то не знаю… знаю, что волосики золотые, не как твои, светлее… Я, обезьянка, сперва думал – хорошо бы такую любовницу завести. Молодая, богатая, стан – как у богини Дианы. А потом… потом понял, что другой мне не надо…

Эрика видела, что Мишка пьян. Но это ей было безразлично – хотелось хоть к кому-то прижаться, хотелось хоть чьей-то ласки. Она знала, что Мишка лишнего себе не позволит, а сама вот позволяла себе лишнее – гладила его и даже положила его бедовую голову себе на грудь. Обоим не повезло – могли же они хоть так утешить друг друга?

Но Мишка всего лишь тосковал о несбыточном, а Эрика понемногу собиралась с силами. Положение скверное – как бы фехтмейстеры не сообразили, кто устроил этот поединок, и не отправились бы прямо сейчас наверх – разбираться. Догадаться нетрудно – как бы они прямо сейчас не вломились. Значит, нужно при первой возможности запереть дверь… как только Мишка с горя ляжет спать…

Потом – могли ли они в потемках разглядеть женщину, что мелькнула и пропала?

Эрика решила, что вряд ли, но на всякий случай нужно переодеться в другое платье и опять заплести косу. Маша с Федосьей не понимали, для чего Анетта делает дуре прически, смеялись – ну пусть порадуются…

Тут дверь с лестницы все же отворилась. На пороге стоял человек с фонарем. За ним – еще какие-то люди, но не фехтмейстеры и не Громов с князем.

– Вы кто, господа? – спихивая с колен Эрику, спросил Мишка и встал. – Чего вам тут нужно в такое время?

– Мы за тобой, Нечаев, и за дурой, – отвечал человек. – Лучше не брыкайся.

Мишка схватился за шпажный эфес. Эрика, поняв, что стряслась беда, закричала. Ей ответили Маша и Федосья, отозвалась и Анетта.

Но что могли поделать Мишка и четыре женщины против команды полицейских?

Анетта не сразу выскочила из маленькой комнатки – сама не поняла, что удержало. Закричала Эрика, рухнул стул, кто-то хриплым голосом выкрикивал команды: не выпускай, тащи, вяжи!

И Анетта от страха едва не лишилась рассудка. Ее поймают, свезут в полицейскую часть, заставят назвать имя… а что, если родня уже ищет ее по всей столице и во всех частях оставляет явочные: пропала-де особа шестнадцати лет, приметы такие-то?..

Менее всего она хотела попасть в дом к Ворониным. Если раньше ей казалось, что там – приют всеобщей любви и доверия, то теперь особняк на Аглицкой перспективе представлялся ей местом отсутствия любви, и как иначе назвать дом, жители которого хотят лишить жизни грудное дитя?

Она забилась в угол за кроватью, опустилась на корточки, съежилась и закрыла глаза – так казалось надежнее и безопаснее. В комнатку заскочила Маша, за ней – огромный мужчина в черном кафтане, схватил ее за руку и поволок вон. Маша, рухнув на колени, вцепилась зубами в его кисть, он закричал, дал ей оплеуху.

Мирок, бывший Анеттиным пристанищем, рушился на глазах. Больше в мире не оставалось ничего, ничего…

Губы сами шептали беззвучную молитву, звали на помощь Богородицу.

Машу выволокли. В распахнутую дверь Анетта увидела, как вяжут Нечаева, как выносят завернутую в ту самую огромную шубу Эрику. А ее – не замечали!

Точно ли? Может быть, оставляли напоследок, когда всех прочих уведут и унесут?

– Беги, – шепнула Богородица. – Туфли скинь и беги…

Чудом, истинным чудом Эрика бесшумно проскользнула к заветной двери. Страха в тот миг не было – ведь в ней звучал спасительный голос: «Беги!..»

Она отворила дверь – чуть-чуть, на два вершка! – и этого хватило, она попала в комнату со старинной мебелью. Беззвучно пробежав, она выскочила в коридор, оттуда – на лестницу… и куда же теперь?..

И снова прозвучала подсказка: «Вниз беги, туда, где твой друг в белой маске – капитан Спавенто…»

Иного друга у нее в этот миг не было.