Наследница трех клинков

Насчет незаконного ребенка, которого Наташа выносила и родила под носом у легковерной Авдотьи Тимофеевны, княгиня сразу сказала: не поверит, пока не увидит дитя. А вот тайные встречи с мужчиной ее заинтересовали. Мужчине было поболее сорока, сложения плотного, и при разговоре с ним Наташа радостно улыбалась, даже смеялась, – это и явилось главной уликой ее преступного романа. Тут княгиня поверила – она что-то не могла припомнить Наташиного смеха, воспитанница все время сидела в уголке тихохонько и таращилась то в пяльца, то в книжки без единой улыбочки.

Кроме того, осиротевшую Наташу лет десять назад взяли не одну, а с пожилой женщиной, которая ходила за ее умирающей матерью. В егуновском доме всего вдоволь – неужто еще одну старуху не прокормить, тем более что воспитанница к ней очень привязалась? Вот эта старуха-то тайные Наташины делишки и покрывала.

– Хорошо послужила, ступай, – сказала княгиня. – Я сегодня попозже приеду, буду с твоей барыней говорить, и ты при том будь. Доведем это дело до конца – награжу.

Княгиня неясно представляла себе дальнейший розыск: в Наташе она чувствовала стойкий нрав, и если даже воспитанница повинится в амурных шалостях, то от истории с похищением Катеньки отопрется, и доказательств нет. Потому следовало бы ее чем-то запугать, а чем? Тем, что выкинут из дома, как нашкодившую кошку? Ну так она к любовнику пойдет…

Весь вечер княгиня обдумывала разговор с Авдотьей Тимофеевной, решила было перенести его на другой день, но случилось непредвиденное: она проигралась в карты по-крупному, и это ее разозлило. Грех не использовать такую злость на доброе дело – и она велела везти себя на Миллионную к Егуновой. При этом княгине и в голову не пришло взглянуть на часы. Такими мелочами княгиня Темрюкова-Черкасская и госпожа Егунова себя обыкновенно не обременяли.

Авдотья Тимофеевна уже была в спальне. Наташа читала ей вслух что-то душеспасительное, а горничная расчесывала длинные волосы. Спальню хорошо натопили, и госпожа Егунова сидела в одной ночной сорочке.

– Здравствуй, друг мой, – сказала она радостно. – Хорошо, что приехала. А я в печали – вот уж мне и книжку читают, и голову чешут, а сон нейдет. Сядь, я велю угощение подать!

– Не до угощений, матушка, – отвечала княгиня. – Вели позвать свою Василису да ту старую чертовку, что ты вместе с Наташей в дом взяла. И пусть лакеи у двери встанут, чтобы никого не выпускать!

– Что стряслось? – переполошилась Авдотья Тимофеевна. – Никак у меня воровство открылось?

– Еще того хуже!

– Ахти мне!..

Видя, что подруга и родственница вот-вот без чувств шлепнется со стула, княгиня взяла власть в свои руки и через пять минут с удовлетворением обвела взором спальню: все, кого она потребовала, стояли у печки, а за дверьми были крепкие лакеи.

– Ну, Наташенька, смиренница наша, готовься держать ответ, – сказала княгиня, усевшись в широкое, как раз по ее пышным юбкам, кресло. – Значит, в храмы Божьи бегаешь? Ни одной ранней обедни не пропускаешь? Того гляди, в девичью обитель попросишься?

Наташа стояла, опустив голову, и перебирала кончик черной косы. Вид у нее был покорный, но не испуганный.

– Что это ты затеяла, Лизанька? – спросила госпожа Егунова. – Ведь в доме ничего не пропало…

– А кабы и пропало – ты бы не заметила, матушка! Тебя грудное дитя вокруг пальца обведет! – огрызнулась сердитая княгиня. – Отвечай, сударыня, кто твой любовник и что ты ему рассказывала о домашних делах!

– У меня нет любовника, – тихо сказала Наташа. – Вот как Бог свят…

И перекрестилась.

– Ты Божье имя к своим вракам не приплетай! Тебя с твоим любовником видели на Знаменской, у церкви! Кто таков? Отвечай, не то!.. Василиса!

– Точно, любовник! И трещала с ним по-французски! – доложила радостная лазутчица.

Почему-то этот аргумент показался Авдотье Тимофеевне весомым – она всплеснула полными руками:

– Наташенька! Да как же ты додумалась-то?.. Да что ж не сказала мне? Я бы тебе жениха нашла! Кто ж знал, что ты замуж хочешь?

Княгиня так взглянула на подругу – только что насквозь не прожгла. А Наташа невольно усмехнулась.

Княгине даже показалось, что это судилище девушку забавляет.

– Ты у меня пойдешь замуж! – грозно сказала она. – В одной юбке и без башмаков! Как тебя взяли сюда голую и босую, так отсюда и выставят! Но сперва ты скажешь, кто был тот француз!

– Не было никакого француза, – ответила Наташа.

– А встречалась с кем?

– С покойного отца знакомцем. Он спрашивал, как живу. Я ответила – живу хорошо, грех жаловаться.

Спокойствие Наташи было подозрительным.

– Врешь. Кабы один раз ты с тем французом встретилась – куды ни шло! А тебя с ним дважды видели. И не в храм Божий ты по утрам ходишь! Говори прямо – что у тебя с тем французом! Не то я скажу!

Тут Наташа уже немного смутилась.

– Ничего, ваше сиятельство, он мне не любовник.

– А коли не любовник – значит, ты ему пересказывала все, что в доме делается, чтобы он мог из Курляндии Катеньку забрать! Ты понимаешь, Дуня, какую ты змеищу на груди пригрела?

– Наташенька, – жалобно сказала госпожа Егунова, – того ж не может быть!