Наследница Вещего Олега

Они вышли за разбитые ворота мытного двора и двинулись к стану. Здесь уже толпилась сотня человек – ее ждали и все хотели видеть ее появление. От толпы отделилось несколько человек, и вот тут Пестрянка различила в гуще людей Асмунда: он выделялся среди хирдманов благодаря шлему с богатой позолоченной отделкой и красному плащу.

Он первым подошел к ней, глянул на нее, потом на стены Самкрая.

– Будь жива! – сказал он, нарочито хмуря брови под шлемом. – С тобой все хорошо?

– Да. – Пестрянка опустила голову.

– Идем!

Асмунд взял ее за руку; Пестрянка невольно вырвала руку и попятилась.

– Да идем же, боги, что я тебе сделаю! – проворчал Асмунд. – Они там все со стены пялятся на нас!

Он снова взял ее за руку и потащил к шатрам. Пестрянка оглянулась, но заметила на стенах лишь островерхие шлемы хазарской стражи.

Сердце упало: эти стены от земли до неба казались ледяной горой, что навек отрезала ее от Хельги. Он остался там – в черном царстве Марены.

* * *

Вытянув ноги перед собой, будто отдыхающая на поле жница, Пестрянка сидела на кошме – единственная женщина среди полутора десятка зрелых мужчин. Они сошлись в Асмундов шатер, когда стемнело, чтобы хазары на стенах не увидели этого собрания. И слушали ее, ловя каждое слово. Посередине стоял глиняный светильник, огонек опущенного в «земляное масло» фитилька позволял различить сосредоточенные бородатые лица.

Это было так непривычно, что казалось нелепым. Пестрянка стыдилась бы этого неподобающего женщине поведения, но утешалась тем, что эти люди слушают вовсе не ее речи. Это Хельги говорит с ними. Это он рассказывает им, вождям славянских и русских дружин, составлявших войско Асмунда, где завтра ночью должен будет находиться каждый из отрядов городского ополчения и что им, русским воеводам, делать сразу после того, как они войдут в Самкрай.

А перед тем, как они туда войдут, Хельги придется сделать самое трудное.

Оказалось, что тайный выход из города со стороны оврагов они уже нашли: Асмунд каждую ночь посылал ловких парней осматривать стены вблизи. Кое-кто из русов сам имел опыт взятия укреплений в Бретланде или Стране Франков или слышал от старших, и они были уверены: подобный выход просто обязан быть. Но от этой находки было мало толку без знания того, что ждет по ту сторону «калитки». Она ведь могла оказаться просто заложена камнем изнутри.

– Я только вот чего боюсь, – сказала Пестрянка Асмунду, когда воеводы выслушали ее и разошлись готовить своих людей. – Хазары не насторожатся, если до завтра не увидят, что вы собираетесь уходить? Или вы будете собираться?

– Нет, – Асмунд усмехнулся. – Я когда с Егудой о тебе договаривался, мы условились, что я уведу войско через пять дней.

– Почему?

– Чтобы убедиться, что меня с тобой не обманули.

– Но как они могли обмануть? – удивилась Пестрянка. – Ты же видишь, что это я!

– Они могли отравить тебя перед тем, как выдать. Каким-нибудь медленным ядом. Говорят, греки по этой части великие хитрецы.

– Не… ой!

Пестрянка вдруг вспомнила вино и сыр, которыми ее угощали в доме Элеазара. В груди разлился холод. А что, если… зачем она это пила и ела, не хотела ведь! Кажется, у вина был неприятный привкус, поэтому она и глотнула лишь два раза. Но Хельги говорил, греки в вино добавляют сосновой смолы и еще какой-то белой пыли, чтобы не скисало. И откуда ей знать, какой вкус должен быть у правильного вина?

Хазары легко могли бы погубить ее. Кто она для них?

И ладно бы, если только хазары…

– Ложись, – Асмунд кивнул ей на кошму у стенки шатра. – Поздно уже.

Пестрянка пристально посмотрела на него.

К своему первоначальному удивлению, после развода она очень быстро перестала смущаться при виде Асмунда, и уже зимой видела в нем лишь родича – двоюродного брата своего мужа. «Ничего удивительного! – сказал ей Хельги, когда она поделилась с ним. – Ты была его женой всего неделю, не успела ни узнать его по-настоящему, ни привыкнуть к нему. К тому времени как мы приехали в Киев, ты меня уже знала куда дольше и лучше, чем его. А потом просто все стало так, как и должно быть».

С тех пор Пестрянка обращалась с Асмундом, как со всяким родичем. И лишь вспомнив порой, что этот человек – отец ее ребенка, испытывала тайное смятение и стыд, как если бы родила дитя от брата. И этим не делилась ни с кем.

– Да я тебя не трону! – Он по-своему понял ее взгляд. – У нас тут девок сколько хочешь… Или давай из парней кого позовем, чтобы Хельги потом не думал, что ты была тут со мной вдвоем.

– А что я была в шатре сразу с многими парнями, думаешь, его успокоит? – Пестрянка в задумчивости подтянула ноги и обняла колени. – Знаешь, Хельги сказал мне кое-что…

– Что? – Асмунд взглянул на нее.

– Что мы должны быть отважны перед богами и судьбой. Мы должны достойно пройти свой путь, а если на нашу отвагу люди ответят предательством, то ваш Один спросит за это с них. Один не любит предателей, как и трусов.

– Ну… – Асмунд не понял, к чему это. – Все правильно сказал.

– Ты тоже думаешь, что Один не любит предателей?

– А кто же их любит?