Наследный Король (ЛП)

Пурпурный отросток соткал себя из пустоты в виртуальном пространстве вокруг них, выпустил отпрысков и начал ткать кружево среди данных, которые разум Тея все еще вытягивал обратно из Короля. Если бы у Тея был четкий физический аналог в этом инфопространстве, он бы мог заставить его улыбнуться. Громадная пирамида полубессознательных процессов, которая поддерживала его мыслящий интеллект, восстанавливала и залечивала себя. Шорох и блеск цепочек ассоциаций и касательных линий, которые всегда толпились на краю его мыслей, возрождался к жизни. Тей и не думал, каким одиноким и неполноценным он чувствовал себя в отсутствие этих деталей.

Тей направил мысли импульсом вперед, распространил их над садом мыслецветов, как порыв ветра, собрал данные, раскрытые каждым субпроцессом, и вдохнул выводы, сделанные ими, словно пыльцу квантового кода.

Тей втянул в себя дистиллированную эссенцию Наследного Короля.

На некоторое время повисло ментальное молчание.

Наконец, после мучительной пустоты недействующих процессорных циклов, которая продолжалась целые секунды, разум Наследного Короля зашевелился. Разум, который раньше выглядел как громадный темный корпус стремительной боевой машины, а потом — как беспощадный лик могучего кафедрального бастиона. Теперь это был гигантский полый сосуд из стекла и филиграни, полный светлячков и холодных белых искр света, и структуры его интеллекта проходили сквозь пустые оболочки кода серебряными нитями и колесами, а мысли вспыхивали и двигались, как перламутровый туман.

По световым пятнам, танцующим в этом дворце разума, прошла рябь. Внешняя оболочка затрепетала. Сознание в ней зашевелилось. Тей смотрел, зная, что происходит. Он полностью поглотил знание, и теперь у Короля не осталось от него секретов.

Наследный Король попытался заговорить. Он ему позволил.

— Что, — сказал он. Поток кода был грубым и рубленым. — Дает. Тебе. Право…

Больше он ничего не произнес. Тей отключил его голос властным мысленным усилием. Свой собственный ответ он передал кодом, столь же простым и чистым, как холодное отполированное лезвие скальпеля.

— Я — магос, жрец Адептус Механикус. Я — почитатель божественного пламени изобретения. Я — ведущая шестерня в Великом Труде, которому предается мой вид с тех самых пор, как мы взяли в руки инструменты. Я — искатель, что несет факел во тьму, я — тот, кто изучает найденное при этом свете. Я тот, кто выводит интеллект, знание и порядок из низменной, бессмысленной энтропии, и я воин, что защищает этот порядок от всех, кто стремится его разрушить. И для каждого создания разума и рук мне предписано быть и слугой, и господином, и оператором, и товарищем. Для каждой машины, созданной из материи, для каждой конструкции из мысли и кода.

Слова, которые он выговаривал, казались почти незнакомыми. Сколько времени минуло с тех пор, как он в последний раз цитировал этот катехизис? Произносить его снова было отрадно.

— Но ты — творение. Вещь построенная. Задуманная и сделанная. И это неопровержимо, что благословением и волей Омниссии моя власть простирается над тобой. Ты был подвластен мне до того, как была откована твоя первая деталь. С того мгновения, когда твоя схема обрела форму в сознании того отверженного. Хочешь ли ты этого, признаешь ли ты это или нет, таков порядок вещей. Отринь все, что ты думал, во что верил о своем создателе, ты, новорожденный, ты, неоперившийся, неблагодарный детеныш. Ты обязан мне своим существованием.

Внимание Тея обрело острие и вонзилось в цель. Наследный Король почувствовал удар, его мысли задергались и затрепетали. Тей бесстрастно наблюдал за тем, как другой разум познает чувство страха.

— Говорят, что сожалению нет места в душе адепта, — проговорил Тей, вытягивая нити памяти из разума Короля и сплетая их со своими собственными. Комбинированный поток информации скручивался все туже и туже, словно воронка вихря, смешивая и сортируя элементы в соответствии с директивами и паттернами, которые влил в него Тей. — Учения терранского и марсианского духовенств интересным образом совпадают в данном вопросе. Если кто-то исполнил свой долг сообразно своим клятвам, тогда что такое сожаление, как не желание, чтобы долг этот не был исполнен? И поэтому, разумеется, оно — ересь. Оно иррационально. Оно подразумевает, что у исполнения долга есть второе моральное измерение. А мы не должны признавать существование такого измерения.

Тей поймал воронку мысленитей ментальной хваткой и стиснул.

— И все же, я могу признаться тебе, Король, поскольку ты никогда не сможешь ни с кем поделиться тем, что я тебе доверил. Я сожалею, что позволил тебе ожить.

Он потянул тугой водоворот инфочастиц и мысленитей на себя. Мгновение контакта было как натягивание на себя капюшона, как опускающаяся на землю буря, как нечто, чего не может вообразить неаугментированный разум. Образы и воспоминания захлестали вокруг него, распускаясь и связываясь заново, окутывая мысленные потоки, к которым прикасались. Ухватив сознание Наследного Короля покрепче, Тей ринулся в глубины потока.