Наследный принц

— Собственно говоря, нет. Обычный купец, к обозу которого пристали несколько путешественников.

Кстати, и фру фон Вильде, и дворня вспомнили, что рыцарь принял проезжих вполне радушно. А вот утром выгнал чуть ли не взашей. И еще, люди из обоза появлялись на хуторе незадолго до отъезда фру в столицу. Конюх клянется, что узнал коней, хотя, по словам дворни, проезжие были обычными рыцарями, попросившими приют в грозу.

— Во-от, значит, как…

— Ладно, все это хорошо, — король нахмурился, — но что делать будем? Опознать волхва вряд ли получится, даже если мы найдем того самого. Они для наших крестьян все на одно лицо. Но как бы узнать, что у него за интерес в этом деле. Гуннар, поговоришь с послом, или мне обратиться напрямую к князю?

— Я напишу отцу. — Вступила в разговор Либуше. — Попрошу, чтобы прислал того волхва, который меня сюда вез. Ему, хотя он и неприметный в столице, много власти богами отмерено.

Его Величество приподнял бровь, показывая свое удивление. В этот момент Либуше невольно отметила, насколько Генрих, несмотря на разную масть, похож на отца. Казалось, смени темные волосы на серебристо-седые, и вот он — портрет ее мужа лет двадцать спустя.

Заметив, что все внимание сосредоточилось на ней, Либуше смутилась: «Об этом не принято много рассказывать. Но так есть». Принцесса Агата осторожно взяла невестку за руку, показывая, что ее слова поняли и оценили. Заострять внимание на сказанном никто не стал, чтобы не смущать княжну еще больше. И лишь вечером Генрих заговорил о той оговорке.

— Расскажи-ка мне о твоем знакомом, о волхве, — попросил он как бы между прочим, закидывая руки за голову и вольготно устраиваясь в постели. Так, словно лучшего места и времени для разговора о делах нет и быть не может.

— Что, прости? — Либуше, наоборот, потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.

— Ты сегодня упомянула о какой-то тайной власти у волхвов. Не расскажешь ли поподробнее?

Некоторое время княжна собиралась с мыслями. Генрих уже было подумал, что ступил на запретную территорию и решил не давить на жену. Главное, кончик нити она дала, а потянуть за нить могут и Гуннаровы люди. В конце концов, за это им Корона и платит. Но, когда Генрих уже решил ненавязчиво сменить тему, Либуше ответила.

— Я не знаю, что сказать. Понимаешь, у волхвов своя, особая магия. А рассказать… Все о ней знают, но начнешь рассказывать, а рассказать-то и нечего.

— А в чем эта магия заключается? Какой-то особый вид?

— Да не то чтобы… По крайней мере, поправилась Либуше, — мне об этом не говорили. Но, если я скажу, что боги им помогают, ты же не поверишь.

— Ну, почему же, — Генрих смотрел серьезно. — Если я верю в Творца, глупо отрицать, что кто-то также искренне может верить в своих богов. А в чем заключается помощь, не знаешь?

Либуше пожала плечами.

— Да, вроде бы они могут многократно усилить имеющийся дар. Ненадолго правда, и только если посчитают нужным. Но они же могут жестоко наказать, если используешь дар не во благо.

И еще, никто не знает, как волхвы выбирают себе место. В святилище прийти может каждый, а остаются — не все. Кто-то уходит насовсем. Кто-то — чтобы служить князю, людям или даже сопровождать купцов, храня от беды. И может оказаться, что под видом слабенького обережника едет в обозе сильный волхв. А в городском святилище за главного выступает средненький целитель или воздушник. С хворью справляется, засуху отводит, а большего ни от него. Ни от богов никто и не требует.

— Интересно у вас, — хмыкнул кронпринц.

— Как и у вас, — парировала Либуше.

— Наверное. Ну а что нам даст твое письмо князю?

— Отец поговорит с волхвом, — на миг Либуше задумалась, пытаясь понятнее сформулировать мысль. — Они редко уезжают далеко от святилищ. И если такой путешественник был, волхвы могут знать.

— А они скажут?

— Может, скажут. А, может, не скажут. — Княжна пожала плечами. — Попробовать-то можно.

— Действительно, — огласился Генрих, сдаваясь. Он и так сегодня узнал кое-что новое о соседях, к которым, казалось, за столько-то столетий бок о бок давно уже можно было приглядеться получше. Даже если Либуше и сказала не все, допрашивать жену в его намерения не входило.

Ответ от князя пришел довольно быстро. Вдову к тому времени успели ненадолго поместить в лечебницу, придумав для отвода глаз какую-то телесную хворь. Целители, правда, взялись за дело на совесть, действительно подлечив не пышущую здоровьем женщину. Маркусу сказали, что мачеха больна и определили к оруженосцам. Правда, под отцовским именем. О делах попросили не трепаться, мотивируя тем, что без матери такие вопросы решать никто не будет. Вот выздоровеет, тогда и разберемся. Мальчик только понятливо кивнул, не став задавать лишних вопросов.

— Он, вообще, неплохой парнишка, — пересказывал потом Генрих доклады наставников. — Обучен неплохо, дерется честно, знакомством с нами не козыряет.