Наследный принц

— Вот. — Либуше положила ему на стол список из трех имен и два письма. — За этих-вот просил Велимир. Чем-то он им обязан. А эти двое, мне показалось, нуждаются в месте.

— И? — Генрих еще раз пересмотрел имена. Второе имя вызвало у него усмешку, но он пока промолчал. Спросил строго по делу. — И в чем загвоздка?

— Ну-у… — Либуше помялась. — Я не знаю, стоит ли брать в свою свиту людей, которые обязаны этим не мне, а отцовским людям. Что скажешь?

— Всего-то делов?! — Генрих выдохнул. Если это самый страшный секрет его жены, значит, чем-то он — Генрих — сильно угодил Творцу. — Скажу, что с вот этой девицей лучше не связываться. — Он подчеркнул ногтем имя. — А остальные, вроде, ничего.

В любом случае, я бы показал это Эрику и попросил проверить, на всякий случай. А с теми что?

— Собственно, я хотела попросить их проверить. — Либуше вздохнула. — Что-то я уже бояться стала. Мало ли, какую еще «вдову из провинции» мне подсунут и зачем.

Генрих забрал списки и положил их себе на стол, пообещав поговорить с братом незамедлительно. После этого вышел в приемную и негромко распорядился: «Уве, меня ни для кого нет. Через час вели подать в кабинет закуски». Вернувшись, кронпринц закрыл за собой дверь и подошел к жене.

Так как Либуше все еще сидела в кресле, ему с его ростом пришлось бы сильно наклоняться. Поэтому Генрих протянул руку, выдергивая жену из кресла и притягивая к себе.

— Знаешь, что я думаю по поводу всех наших договоров? — Спросил он шепотом, склоняясь к ушку, украшенному подвеской на вендский манер.

Дождавшись отрицательного кивка Генрих так же тихо прошептал: «К стервятникам все договора!». Либуше не успела спросить, что он имел в виду, как муж подхватил ее на руки и широким шагом зашагал к их убежищу.

— Генрих! — Зашипела Либуше, — Ты опять? День же белый на дворе!

— И пусть, — вид у Генриха был, как у человека, только что принявшего важное решение. — Как я, по-твоему, страной должен править, если даже свою собственную жену буду любить только с чьего-то разрешения? Кому нужен такой король?

— Но тебя же, наверное, будут ждать!

— А у меня государственное дело, — наконец-то ставя жену на ноги, весело сверкнул зубами Генрих. — И еще отец с тремя братьями. Кому невтерпеж, пусть идут к ним. Ну, а если вдруг война, Уве сразу вламываться не станет, сперва в дверь постучит.

— Тьфу ты! — Возмутилась Либуше, поворачиваясь так, чтобы мужу было удобнее добраться до шнуровки корсета. — Ну война-то с чего?!

— А кто ее знает? — Последовал флегматичный ответ. — Мало ли, кому еще графская или герцогская корона тяжела стала…

Когда запыхавшаяся Либуше попыталась привести волосы в порядок, Генрих неожиданно достал откуда-то новенький гребешок и протянул жене.

— Держи. Я подумал, что мы тут в последнее время так часто прячемся, что пора уже тебе тут свою туалетную шкатулку завести.

И действительно, на столе, оказывается, стояла небольшая шкатулка, украшенная резьбой и накладным серебром. Сейчас, когда она была открыта, в ней видны были также щетка, небольшое зеркальце в оправе и, кажется, футляр для шпилек.

— Спасибо! — Искренне обрадовалась Либуше. Пусть все всё давно знают, появляться перед девушками подобно деве-болотнице было стыдно.

— Так что ты там говорил о договорах? Почему «к стервятникам»? — Не удержалась от вопроса она, создавая на голове некое подобие прически.

— Все ждал, когда спросишь, — лукаво улыбнулся Генрих. — С сегодняшнего дня — никаких условий и никаких договоров! Твоего кронпринца любить обязательно, а остальные пусть как хотят.

Либуше даже опешила от такой категоричности. Любить его, вот значит как! А сам-то? Этот вопрос она и задала, глядя прямо на мужа.

— Я думал, это очевидно, — последовал ответ.

— Очевидно что?

— Что я не стал бы прятаться по углам, бросая работу и отменяя прием, чтобы урвать поцелуй у женщины, которая мне безразлична. Договор, знаешь ли, можно выполнять и в супружеской постели.

— Ну ты и…

Либуше не договорила. Генрих — не дурак, сам поймет, что она хотела сказать. И, главное, он все понял, но она-то ничего такого не сказала. Потому что любовь любовью, а незачем зря злить мужа, который, к тому же, воевода.

* * *

Птица растаяла на девичьей ладони, оставляя крохотный клочок бумаги. Девушка вчиталась в слова, написанные ставшим уже привычным убористым почерком и нахмурилась. Перечитав, на всякий случай, еще раз, она схватилась за голову. О том что голова второго княжича сейчас держится исключительно на княжьей доброте, в Люнборге уже судачили купцы на торжищах. Впору задуматься, а тому ли князю служит верный человек.

Сжав в руке записку, девушка несколько раз прошлась по комнате из угла в угол. Длинные косы метались за спиной от резких шагов, выдавая тревоги своей хозяйки. Несколько раз выдохнув, девушка подошла к приоткрытому окну и распахнула его настежь. Несколько минут она стояла, полной грудью вдыхая осенний воздух.