Наследный принц Андрюша

— Я помирать не собираюсь,— неожиданно обиделся я и уточнил: — В ближайшее время…

Я, конечно, понимаю, что мы все когда-нибудь там будем, но лично я туда не очень тороплюсь.

— Ну, дед, ты даешь! — Андрюша хлопнул себя по коленям и рассмеялся.— Да живи ты сто, двести, тыщу лет, ради Бога! Разве я против? Но завещание необходимо написать… Так во всех цивилизованных странах делают…

И вновь я ощутил смущение, в некотором роде неловкость. Дожил, что называется, до седин, а таких простых вещей не знаю, которые там, в цивилизованном мире, известны любому мальчишке.

— Человек, достигший известного положения в обществе,— терпеливо объяснял внук мне, непонятливому, старому деду,— составляет завещание о том, как должны распорядиться имуществом в случае его…

Андрюша запнулся. Да, хочешь — не хочешь, но придется произнести это страшное слово, которое и про себя вымолвить страшно... Ну, любопытно, как выкрутится Андрюша. Я навострил уши.

— Там завещание составляют в тридцать лет, а, сам понимаешь, в таком возрасте никто и не думает переселяться в мир иной…

Все-таки выкрутился, не назвал вещь своим именем.

— А твои родители составили завещание? — поинтересовался я.

— Конечно, и в мою пользу,— уж очень поспешно отрапортовал внук, из чего я заключил, что он, кажется, выдает желаемое за действительное.— Я их единственный наследник.

— Так зачем огород городить? — ухватился я за последние слова внука.— Если ты наш единственный наследник, а это правда, все достанется тебе, подожди, не торопись.

Экскурсия по саду-огороду завершилась, но разговор имел продолжение.

— Дед,— Андрюша лукаво улыбнулся и по-приятельски подтолкнул меня локтем.— Признайся, Анюта — твоя внучка?

— Что ты сказал? — Я опешил, решил, что ослышался.

— Всякий беспристрастный наблюдатель вынужден констатировать,— тоном судьи, зачитывающего приговор, произнес Андрюша,— что Анюта похожа на тебя как две капли воды…

— Да как ты смеешь? Как у тебя язык повернулся такое сказать?!

Анюта с Настей мыли посуду и мирно болтали. На мой крик Анюта испуганно обернулась. Впервые я подумал, как все-таки хорошо, что Настя плохо слышит.

— Как ты уже знаешь,— я старался говорить спокойнее,— Анюта — дочь Светы, а Света — дочь Альбины, бабушкиной школьной подруги. Аля рано умерла, вскоре после войны. Да, Света нам, как родная, и Анюта тоже…

Да оттого мы с Настей прикипели душой к Свете и Анюте, что годами не видели ни Андрюшу, ни его родителей. Вместо того чтобы привезти на лето к деду и бабе внука, Сережа и Ирина катили вместе с Андрюшей на юг. А человеку необходимо кому-то отдавать свою любовь и заботу.

Андрюша с иронической улыбкой выслушал мою исповедь. По его виду я понял, что он не поверил ни одному моему слову. И тогда я снова вспылил:

— Наглец, как тебе такое взбрело в голову?

Я почувствовал, как что-то сильно сжало сердце, пошарил в кармане, нашел пузырек с таблетками, торопливо глотнул сразу две… Прислонился спиной к яблоне и закрыл глаза.

— Дед, а дед,— тихо позвал Андрюша.

Я молчал.

— Дед, ты чего? — по голосу внука я понял, что он забеспокоился.

Сжав зубы, я не издавал ни звука.

— Дед, ты живой? — в голосе внука послышался неподдельный испуг.

— Еле живой,— больше я не мог испытывать его терпение и открыл глаза.

— Дед, я пошутил,— Андрюша прижал руку к груди, точно просил у меня прощения.— Забудь все, что я тебе говорил. Ты в порядке?

— Нормально.— Мне и вправду стало легче, сердце отпустило. Наверное, прикосновение к яблоне оказалось для меня целительным.

— Дед,— Андрюша обнял меня за плечи и повел к дому,— а не вздремнуть ли нам минут пятьсот? Я не спал в поезде, а ты встал ни свет ни заря, завел вездеход, доехал до города, ждал меня на вокзале, потом добирался до дачи… В общем, устал…

— Устал как собака,— согласился я.

Мою обиду на внука как рукой сняло. Ну, пошутил мальчишка, прямо скажем, неудачно пошутил. А я, старый дурень, тоже хорош. Раскричался, расшумелся… Внук первый день, как приехал, пять лет не виделись, а я на него ору. Чуть-чуть не поссорились…

Наконец я с удовольствием прилег на диванчике на веранде. Андрюше мы отвели отдельную комнату — как-никак гость.

БРАТ МИЛОСЕРДИЯ

Андрюша держал свое слово. Целую неделю не заводил речь о завещании. Я, честно говоря, уже и забыл о нашей с ним стычке. Как вдруг все началось сначала…

На завтрак Настя испекла драники. Мы с Андрюшей наперегонки уплетали румяные хрустящие оладьи.

— А где Анюта? — спросил я.

— Пошла на озеро, там она делает гимнастику этих… как они называются? — Бабушка забыла слово.

— Йогов,— подсказал Андрюша.

— Вот-вот, йогов,— обрадовалась бабушка,— потом поплавает немного и придет. Что-то задерживается…

Бабушка с гордостью за дело рук своих глядела на Андрюшу. Нельзя сказать, что он поправился или растолстел за эту неделю, но мордочка округлилась, на щеках засиял румянец.

Настя отправилась печь очередную порцию драников, и Андрюша спросил:

— Дедушка, а не пора ли нам вернуться к прежней теме?

— Какой? — не понял я. Воспользовавшись отсутствием Насти, я налег на драники, обильно полив их сметаной.

— О завещании,— напомнил внук.