Наследство

Я возвращаюсь к компьютеру, ввожу в поисковик «Американские торговые марки, серебро, Г». Появляется множество ссылок на онлайн-энциклопедии и руководства для коллекционеров серебряных изделий. Горэм. Компания основана в штате Род-Айленд в 1831 году. Эта известная ювелирная фирма специализируется на серебряных изделиях, ими были изготовлены серебряные чайные сервизы для Белого дома, но в основном Горэм славится чайными ложечками, наперстками и подобными подарочными вещицами. Нахожу и молот в листе символов, которыми у Горэма отмечали разные годы, — 1902-й. Выходит, это мне удалось доказать — кем бы ни был младенец на снимке, кем бы ни был его отец и что бы с ними ни стало, изящное кольцо из серебра и слоновой кости принадлежало ему. Это он был прекрасным сыном, которому предназначался подарок. Не Клиффорд, не какой-либо другой мальчик, даже если он родился у Кэролайн в Англии. Я бережно держу колокольчик, чувствую, как нагревается в руке металл, а внутри чуть колеблется язычок, будто крошечное трепещущее сердце.

Медленно продвигаюсь по направлению к Хай-стрит сквозь скопления деловито снующих людей. В витринах яркая реклама, сулящая невероятные скидки и потрясающе выгодные покупки. Наружу из дверей магазинов вырываются музыка и теплый воздух, вываливаются люди с тремя, четырьмя, пятью заполненными доверху бумажными пакетами. Меня пихают, толкают со всех сторон, а кафе, когда я все же до него добираюсь, оказывается полно под завязку. Во мне поднимается раздражение, но тут я замечаю Динни, он сидит за столиком у запотевшего окна. В воздухе изумительный крепкий аромат свежемолотого кофе. Я пробираюсь к окну по тесным проходам между столиками.

— Привет, извини, долго пришлось ждать? — Я бросаю куртку на стул напротив него.

— Нет, недолго. Мне повезло с этим столиком — пара старичков как раз поднималась, когда я вошел.

— Будешь еще кофе? Может, поедим чего-нибудь?

— Спасибо. Еще кофейку не помешало бы.

Сцепив пальцы, он кладет руки на влажную столешницу, и что-то в нем вдруг кажется таким непривычным, что я таращусь, не в силах понять что именно. Потом до меня доходит — те редкие случаи, когда я видела Динни вот так, в покое, в уютной обстановке, можно пересчитать по пальцам одной руки. Чтобы он расслабленно сидел за столом, не спешил снова туда, на волю, и занимался чем-то обыденным и прозаичным, например пил кофе в кафе.

— Что-то не так? — спрашивает он, заметив мой взгляд.

— Все нормально. — Я трясу головой. — Сейчас вернусь.

Я покупаю две большие кружки кофе со сливками и миндальный круассан для себя.

— Ты сегодня не позавтракала? — спрашивает Динни, когда я сажусь.

— Почему? Ела… — Я отрываю уголок и макаю в кофе. — Но сейчас Рождество.

Динни благосклонно улыбается, приподняв одну бровь. Свет солнца льется в окно, и вокруг его головы образуется ореол, такой ослепительный, что смотреть больно.

— Нашла, что искала?

— И да и нет. Согласно записям, по эту сторону Атлантики тот ребенок не умирал, значит, наверное, как ты и предположил, это случилось по ту сторону.

— Или… — начинает Динни.

— Или что?

— Или ребенок вовсе не умирал.

— Тогда где же он?

— Не знаю, это же ты ведешь расследование. Просто указываю на еще одну причину, по которой может не быть записи о его смерти.

— Верно. Но в брачном свидетельстве Кэролайн обозначено, что она девица. Так не написали бы, будь у нее ребенок от другого мужчины, — рассуждаю я. Динни пожимает плечом. Я протягиваю ему зубное кольцо: — Я проверила маркировку на этой штучке. Это…

— Зубное кольцо для ребенка? — кивает Динни.

— Подумать только, все это знают, кроме меня. — Я закатываю глаза. — Короче говоря, это американская фирма, а изготовлено оно в девятьсот втором году.

— А разве ты и без того не знала, что ребенок был рожден в Америке? Что это доказывает?

— Ну, по крайней мере это, по-моему, доказывает, что Кэролайн была его матерью. Когда я показала фотографию маме, она предположила, что Кэролайн могла сняться со своим крестником или с ребенком ее друзей… что-то в этом роде. Но если она всю жизнь хранила это кольцо, значит, наверняка это был ее сын, тебе так не кажется?

— Думаю, да, — кивает Динни и возвращает мне костяное кольцо.

От горячего кофе у меня раскраснелись щеки. Динни смотрит в окно, на людную улицу, он о чем-то глубоко задумался.

— Так как же, нравится вам быть хозяйками поместья? Начали привыкать к новой жизни? — неожиданно спрашивает он, все еще глядя в окно, отвернувшись от меня.

— Вряд ли. Мне кажется, мы вообще никогда не сможем считать этот дом своим. А насчет того, чтобы остаться здесь жить… не знаю. На уход за ним понадобится куча денег.

— А как же все несметные богатства Кэлкоттов, о которых судачат в поселке, вы же их унаследовали?