Наследство

– Разве можно жаждать обладать собственными детьми? – в ещё большем ужасе спросила Кора.

Сибил коротко фыркнула, совсем как рассерженная кошка:

– Не путай божий дар с яичницей, а похоть со страстями. Страсти могут быть бесплотными, но мучительными. Ни одним мужчиной не хотим мы владеть так, как своими детьми. Мужчины бывает нашей частью лишь краткий миг, а наши дети… нам тяжело принять то, что с момента своего появления на свет они уходят от нас всё дальше и дальше, с каждым своим вздохом нуждаются в нас меньше и меньше. Держать ребёнка около себя, не отпускать, оградить от мира, попытаться заменить целый мир собой одной – сколько матерей стремятся поглотить жизнь, которую дали? Прожить её с ребёнком или даже вместо него? С детских лет родители пытаются воспитать в своём ребёнке покорного себе раба. Сколько песен сложено о святой доле материнства? На самом деле мы, матери, лишь врата, через который душа обрастает плотью. Мы разделяем со своим ребёнком его открытие нового мира, учим и заботимся. Но позже нужно отпустить. Дать право ребёнку самому прожить ту жизнь, которую ему назначил Господь. Не пытаться подменить собой жизнь, которую мы воплотили, а не дали.

Кора потрясённо молчала, пытаясь осмыслить странные, почти крамольные речи. Хотя, что-то в них было.

– Любовь легко отличить от всего остального по одному простому признаку: истинно любящий делает хорошо любимому, он даёт. Жаждущий брать и владеть порабощён страстями.

Сибил глубоко вздохнула. Её подведённые чёрным глаза горели странным огнём.

– Ваш сын умер?

– Да. Давно. Таков был его выбор. Он не принял Тёмный Дар демонов – бессмертие. Не разделил со мной то, что я так жаждала ему дать.

– А вы?

– Я приняла его выбор, – коротко отрезала Сибил.

Но слов больше было и не нужно. Вся трагедия уместилась в несколько слов.

Кора не знала, смогла бы она дать умереть тому, кого любила бы сама, будь она одарена (или отягощена?) бессмертием. Но к Сибил, хотя та нравилась ей ничуть не больше, чем раньше, невольно испытала нечто вроде уважения, даже восхищения.

«Если только она говорит правду», – робко пискнул внутренний голос.

– Коул – он ваш внук? – наконец разрушила тишину Кора.

– Внук? Нет. Мой внук умер почти так же давно, как и его отец. Но в Коуле течёт их кровь – моя кровь. И кровь когда-то убитого мной Охотника. Сильно разбавленная простыми смертными, всё же хранит в себе память о давно прогоревшем огне.

– Коул похож на того, кого вы когда-то любили?

– Увы, нет. Даже тени не осталось. И всё же… всё же я чувствую связь с ним. Я забочусь о нём. По-своему.

– Но его вы любите не так сильно, чтобы отпустить?..

Сибил улыбнулась хищной, акульей улыбкой:

– Ты умеешь правильно ухватить суть, девочка. И ты права. Я достаточно сильно привязана к Коулу, чтобы щадить его жизнь, но… этой привязанности мало, чтобы не использовать его в моей игре для своих целей.

– Супер! – кивнула Кора, сузив глаза. – Ну, с вами, Коулом и вашей связью всё относительно ясно. Может быть, теперь перейдём к той, что связывает меня с Мэри? И какую роль во всём это играет Дориан?

Взгляд Сибил резанул по лицу Коры, как лезвие, оставляя по себе неприятное, словно бы и впрямь саднящее, ощущение:

– Конечно, перейдём. По большому счёту ради этого я и начала сей рассказ. Я, Охотник и Коул скорее так – лирическое отступление.

Сибил потянулась за очередной сигаретой:

– Пока я погрязла в делах сердечных, Мэри времени даром не теряла. Она завершила Ритуал и открыла, таки, злополучные Врата. А дальше… – Сибил вдруг глубоко вздохнула и примолкла, глядя на горизонт, где начинали собираться тяжёлые, угрожающие грозой, облака.

– Что – дальше? – не сдержалась Кора, когда пауза показалось ей слишком долгой и томительной.

– Дальше она узнала, что сказки не врут, когда утверждают, что добро всегда побеждает зло. И что у тех, кто выбрал тёмную сторону, не бывает светлого конца. Хэппи-энд обязателен и, если злодей – это ты, тебя ждёт неминуемая смерть. Ну, и ещё мучения перед этим. А вместе с ней нам всем пришлось выучить ещё кое-что: не просто так ставятся нерушимые барьеры. То, что проникло в наш мир оттуда… это сложно описать. Демоны и ангелы чужеродны и непонятны. Человеческому разуму трудно постичь совершенно иррациональное зло, которое находит радость в самом себе. Гадость ради гадости людям не свойственна. Если в человеке просыпается зверь, он либо одержим демонами, либо – в нём самом воплотился демон. Чаще всего, какой-нибудь мелкий бес. То же, что пришло на зов Мэри не было мелким бесом.

Сумерки спускались с какой-то механической монотонностью. Дорога и луг вдалеке сливались с линией горизонта.

– Мы до конца никогда не узнаем, кем было то, что вылезло из адской щели, явившись на её зов. Представилось оно именем одного из павших архангелов.

– Вы Люцифера имеете в виду?