Наследство

До него дошло, что хозяин расспрашивает его о появлении паразита. Он рассказал все, что произошло с ним за последние дни, только про Александру не упомянул, мужик только кивал головой. Потом настала очередь Никиты спрашивать:

– А вы тоже, ну… с этим?

Никита сам не мог понять, откуда ему известно, что перед ним тоже носитель паразита. Это было сродни интуиции.

– Да, брат, и я с «этим», – засмеялся хозяин. – И не я один. Нас тут целая деревня, сидим как в карцере.

От прежней веселости не осталось и следа, лицо хозяина приняло озлобленное выражение, глаза засверкали.

– Почему как в карцере? – спросил Никита.

Мужик сложил локти на стол и навалился на них всем своим весом. Он глянул в сторону, словно пытался унять поднимающееся в нем раздражение, потом снова посмотрел на Никиту.

– Ты чего, вообще ничего не знаешь?

В ответ парень только пожал плечами.

– Ну так слушай, пацан.

Про Ермака слыхал? Был такой казак в давние времена. Пришел со своими парнями за Урал жизни вольной искать, а заодно и расшугать туземцев, которые тамошним купцам Строгановым жизни не давали своими набегами. Только вот царь был не в курсе их кампании, а самодеятельность в те времена, сам понимаешь, не приветствовалась.

Был среди товарищей Ермака атаман Иван Кольцо. Лихой мужик был у царя в немилости за то, что как-то обчистил государевых людей, возвращавшихся из Ногайской Орды. Был он, однако, смелый, и с людьми хорошо сходился. Когда Сибирское ханство к ногтю прижали, Ермак в Кашлыке расквартировался, а Ивана Кольцо с его людьми снарядил в Москву, царю докладывать.

Вместе с дюжиной казаков Кольцо прибыл в Белокаменную. Атаману на глаза царю попадаться было нельзя, он отправил на поклон своих хлопцев, а сам в городе ждать остался. Те рассказали царю, так, мол, и так, ханство Сибирское теперь не угрожает, ясак платят исправно, можно дальше на Восток идти. Царь хоть и был мужик вспыльчивый, но мыслил глобально и богатства не чурался. Рассуждения о том, что пушнины с продвижением на восток станет больше, а казна богаче, пересилили. Пожурил он кольцовых казаков за самоуправство, да и благословил на дальнейшие походы.

Среди прочих наград и даров, которыми царь снарядил посланников, была дюжина склянок со странным содержимым. В ночь, накануне отбытия отряда в Кашлык, царь позвал к себе одного из казаков, Ивана Александрова по прозвищу Черкас, и рассказал, что в склянках тех содержится некая волшебная сила, которая поможет Ермаку и его ребятам в покорении дальних земель. И царь наделяет честью воспользоваться этой силой именно казаков Черкаса. Царь строго-настрого приказал откупорить склянки все разом и только после того, как отряд покинет город и будет находиться на расстоянии не ближе десяти верст от ближайшего поселения.

Кольцо немало удивился, услышав царевы инструкции от Черкаса, но наказ исполнил, хоть и не в полном объеме. Как только вышли из Москвы и отошли на десять верст от последней деревни, стали на привал. Кольцо рассказал своим парням, что в склянках находится, но откупорить решил не все двенадцать, а только половину. Вторую решено было припрятать до поры до времени. Положение у Ермака была завидное, работу он уже большую сделал, разогнав Сибирское ханство, и тот, кто сменил бы его на таком посту, пришел бы на все готовенькое. Кольцо не погнушался предать товарища ради такого козырного места.

Первый из его ребят, Богдан, склянку откупорил, из нее сперва только дымок пошел. Он горлышко ко рту поднес, хотел пригубить, да тут из бутылки какая-то зеленоватая прозрачная тварь как вылетит, и прямиков Богдану через рот в нутро. Уж он и за горло да за живот давай хвататься, а потом и вовсе в стороны его швырять начало, вчетвером еле удержали. Тот ночь в бреду пролежал, а под утро, когда всех, в том числе дозорного, сон сморил, он – раз – одному из своих глотку перегрыз. Кольцо, когда проснулся и увидал, что произошло, сначала хотел взбесившегося убить, но тот взмолился, чтоб пощадили его. Клялся, что на своих больше не будет нападать. Тут-то Иван понял, почему царь ему наказал вдали от других людей склянки открыть. Пока два дня шли, Богдан переменился: своих сторонится стал, едва плелся поодаль, сил совсем в нем не осталось. Как все есть садятся, так тот аж лицом сереет, не может еду человеческую переносить. Как-то легли почивать, а к лагерю заяц выбежал. Богдан изловчился – хвать – и проглотил ушастого. Силы вдруг в нем прибавилось: то, что другие втроем несли, Богдан один мог. Тут он понял, что именно дикое мясо столько сил ему придает. Теперь, когда отряд останавливался на привал, и молодцы доставали хлеб да водку, Богдан в чащу шел, оттуда возвращался со свежатиной, а наевшись – всем в силе и выносливости мог фору дать.