Наследство

– Чертовы французы, – вращаясь перед зеркалом, хмуро пробормотала Нина, – они и из противогаза создали бы эротичнейшую штучку.

Сонный предвестник теплого утра – розовый рассвет мягко подсветил ночную портьеру. Нина поднялась с постели, более напоминавшей поле боя, надела платье, потянула «молнию». Та не желала поддаваться, и Нина, подойдя к лежащему мужчине, требовательно произнесла:

– Помоги.

– Куда ты спешишь? – Виктор недовольно приподнялся. – По-моему, было здорово. Останься. Вздремнем часок-другой, утром повторим.

– Я люблю спать одна.

– Иногда полезно менять привычки.

– Разве я сказала, что хочу что-либо менять? – удивилась Нина, влезая в туфли.

Парень обескураженно заморгал.

– Что-то не так?

– Все о'кей.

– В чем же дело?

– А в чем дело? – Нина одарила его одной из дежурных улыбок, предназначавшихся деловым визитерам.

– Как тебе позвонить? В какой номер?

– Я сама тебя найду.

– Но завтра мы встретимся?

– Возможно. Мы же живем в одном отеле. Не провожай. – Нина помахала пальцами, предугадав нетерпеливое мужское движение. – Турция – мусульманская страна. Вид твоего шикарного, но обнаженного тела может произвести неизгладимое впечатление на персонал.

– А если я опять хочу тебя? – игриво осведомился Виктор.

– Придется перетерпеть, дорогой, – в тон ему ответила Нина. – В крайнем случае, обойдись своими силами. По последним данным, онанизм даже полезен для здоровья.

– Ну, у тебя и язычок! – только и смог вымолвить ошарашенный любовник.

Никак не прореагировав, Нина поправила волосы и, прежде чем мужчина успел что-либо добавить, скрылась за дверью.

Виктор чертыхнулся, достал сигарету. Приятную истому и постсексуальную сонливость как рукой сняло. Напротив, у него было странное чувство, будто его обманули. Обычно он сам выпроваживал назойливых девок из номера. А эта… Что он знает о ней, кроме имени? Денег не спросила – значит, не проститутка. Наверно, из тех, что любят пустить пыль в глаза: «Вот какая я вся загадочная…» Думает, он, Виктор Степанцов, без пяти минут олимпийский чемпион, будет ищейкой рыскать ее по отелю? Нашла дурака… Сама дура.

Поразмыслив таким образом, Виктор пришел, наконец, в согласие с собой, выкурил сигарету, выбросил использованный презерватив в корзинку и снова завалился в кровать. Уже через пять минут он видел действительно сладкий сон: как мчится по ослепительно белой заснеженной трассе. Один. Первый. А впереди неизбежный, как наступление зимы, маячит золотой финиш…

Придя в номер, Нина сорвала с себя тонкий шелк, жалобно хрустнувший под пальцами, швырнула в чемодан и пнула оный под кровать, словно именно этот безобидный ящик был виновником ее метаний.

Девочка стояла около окна, напряженно вглядываясь в темноту, и от скуки дышала на стекло, рисуя потом на нем пальчиком разные узоры.

– Нинуся, иди спать. Завтра же в школу.

– Сейчас, ба… Вон они, приехали! Приехали!

Широкий, как корабль, «мерседес» величаво развернулся у подъезда. Вообще-то он был зеленым, но сейчас казался черным из-за темноты. Мужчина и женщина шагнули в освещенный тусклым фонарем треугольник. Они подняли головы и, улыбаясь, помахали девочке. Она тоже помахала им, радостно засмеявшись.

– Ба, они не будут разводиться, мы теперь снова будем все вместе!

– Дай бог, деточка, – отозвалась бабушка. – Вот вырастешь большая, смотри, не делай глупостей, как мама, чтобы не пришлось потом раскаиваться. Все хорошо, что хорошо кончается…

С улицы раздались хлопки. Один, второй, третий. Негромкие, но отчетливые, как щелчки пальцами в тишине пустой комнаты. Девочка вновь прильнула к стеклу, поглядеть, что там за непонятные звуки.

Мужчина и женщина, минуту назад с улыбкой махавшие девочке у окна, теперь лежали на земле. Оба. Рядом. Неподвижно.

– Мама? Папа? – отчего-то шепотом спросила девочка у духоты летней ночи.

Но никто ей не ответил.

– Мама! Папа!!! – Крик ударился о потолок, рикошетом отлетая от подъездных стен. Забыв о том, что в доме есть лифт, девочка мчалась по лестнице вниз. На одной из ступенек у нее подвернулась нога, и девочка упала, ударившись локтями и коленями об пол, а лбом об угол стены. Но тут же поднялась и, прихрамывая, снова устремилась вниз, вниз, не переставая кричать, звать, захлебываясь ужасом неизвестности: – Мама!!! Папа!!!

Позади захлопали двери.

– Мамочка! Что с тобой? Вставай! – Она опустилась на корточки возле неподвижно лежащей матери, принялась тормошить ее за плечо, обняла, приподняла голову.

Тусклым застывшим взглядом мама глядела в вечернее небо, где равнодушно щерилась плоская луна. Рядом, уткнувшись лицом в асфальт, замер отец.

– Цапа, – прошептала она, ужаленная внезапной догадкой, – пожалуйста, не умирай…

Кто-то пытался поднять девочку. Откуда-то, из ватной мглы, долетали фразы, которые она с трудом понимала, точно произносились на чужом языке:

«Пойдем, деточка… Уже не поможешь… Заказное убийство…»

– Нет! – закричала девочка. – Отпустите меня! Я хочу остаться с ними! Мы снова все будем вместе!!! Отпустите!!! Мамочка! Папочка!!!