Наследство

Вдова с полным безразличием выкинула очередную записку с угрозами в камин и принялась расшнуровывать платье. Кто бы не был этот шутник (а подозревала она своего пасынка), он пугал ее гораздо меньше грядущего разговора с отцом. Михаил, сам того не заметив, очень больно ранил девушку. Катя долгое время пыталась не думать, что ее пассивное состояние "молча слушаю, делаю по-своему", без Евстафия не даст ей защиту от родителей, но теперь приходилось признать, что выбор у нее крайне прост: слушаться отца и навеки остаться куклой в чужих руках или попытаться отвоевать долю независимости. Закон на ее стороне, так чего же она боится? Поссориться с родителями? Смешно. Порой Екатерина думала, что если бы ей предложили обменять все, что у нее есть, на маленький домик в таком далеком уголке мира, что инкнессы Ляпецкие никогда в жизни туда не доехали бы, то она согласилась бы, не размышляя ни секунды. Иногда Кате казалось, что она неблагодарная дочь, а иногда, что отец с матерью — ужасные бездушные родители. Но никогда эта дилемма так остро не стояла перед ней, как сейчас. Как и любой человек, Екатерина ставила в центр вопроса собственные желания, однако важными переменными в ее расчетах были постоянные сомнения в правильности принятых умозаключений, страх перед всесильными родственниками, и неумение отстаивать собственную точку зрения. Жизнью девушки всегда управляли другие: сначала чета Ляпецких, потом муж. Теперь же, мечтающая о свободе вдова просто боялась эту свободу отстаивать в одиночку. Сегодняшний визит показал, что на сестру надеяться она не может, Елизавета была далеко, а Михаил… Михаил чужой человек, который понятия не имеет о ее проблемах. Этот мужчина вряд ли станет вникать в ее положение.

Или он все-таки частично прав? Климский ведь юрист, кто как не он должен знать, что как вдова она может жить самостоятельно и распоряжаться собою по собственному усмотрению? У отца нет возможности менять законы. Юридически у него вообще над ней нет власти. Стоит только немножко проявить твердость характера и…

Что и?

Он вряд ли откажется от войны за наследство Мережского. А она — орудие этой битвы. И так или иначе, ей придется выбирать.

Впрочем, она уже его не послушалась — выгнала врача, поэтому конфликта все равно не избежать. Надо просто спокойно настаивать на своем — и все.

Ведь ничего плохо не случиться? Да?

Катя надела ночную рубашку и забралась в кровать.

У нее еще есть время. Пара дней — точно. Она успеет за это время что-нибудь придумать.

По крайней мере постарается…

* * *

Екатерина стояла у кабинета, не решаясь войти. Прошлым вечером они с Михаилом достаточно наговорили друг другу гадостей, чтобы теперь испытывать неловкость при встрече. К тому же, она совершенно не знала, что ему сказать…

— Так вы входите или нет?

Чужой голос нарушил ее уединение так внезапно, что девушка вздрогнула от неожиданности и выронила стопку бумаг, которую несла в руках.

Михаил, стоявший за ее спиной, хмыкнул. Но при этом присел на корточки и стал собирать листы с пола. Катя обернулась, охнула и ринулась помогать.

— Спасибо. Я сама. Не стоит…

«Ты умрешь.»

Мережская почти схватила записку, но листок практически вырвали у нее из рук.

— Это что?

Вдова пожала плечами.

— Так, шутка.

Климский смотрел строго.

— Чья?

— Я не знаю.

Мужчина прищурился.

— Вы не удивлены, — заметил он.

Катя в этих словах почувствовала обидный для себя намек и попыталась отобрать злосчастный клочок бумаги. Мужчина перехватил ее руку. Девушка нахмурилась.

— Отдайте. Это мое. И вас это не касается.

— Касается. Сейчас меня касается все, что имеет какое-либо отношение к вам.

Вдова поморщилась. Во-первых, ее кисть так и не отпустили, а во-вторых, она знала, о чем он думает. Что это спланированное представление, чтобы его разжалобить. Ну, или что-то в этом роде. Кате стало обидно. И почему-то стыдно, словно его оскорбительное предположение имело разумную основу. Захотелось просто развернуться и убежать.

Климский словно уловил ее мысли — отпустил ее руку, принял более дружелюбный вид. И все-таки взгляд у него был крайне внимательный, юрист ловил каждое ее движение, каждое слово, слетевшее с ее искусанных от волнения губ.

— Это не первый подобный случай, как я понимаю. — предположил он вполне миролюбиво. — И сколько было таких посланий?

Она знала, что он ей не верит, хоть и пытается сделать вид, что интересуется ее безопасностью.

— Я не считала.

— Допустим. Где вы их находили?

Катя развела руками, словно пыталась охватить весь дом.

— Да где угодно. На столе в спальне, на подносе, в бумагах, на подоконнике, в кровати, даже в шкатулке с драгоценностями.

— И как давно?

— После смерти мужа.

— Надпись одна и та же?

Катя выпрямилась, обхватила себя руками. Климский тоже встал в полный рост. Девушка бросила на него грустный взгляд, потом вздохнула и призналась:

— Разные. Но в основном про месть. За смерть Евстафия, насколько я полагаю. "Ты заплатишь", "Воздаяние близко" — в таком ключе.

А вот этому Михаил был склонен верить в большей степени. Но тогда перед ним вставал другой вопрос…