Наследство для безумцев

Надо сказать, эти слова старшая из дочерей Амбиогла репетировала весь прошлый вечер и часть сегодняшнего утра. Они должны были прозвучать верно: сердито и вместе с тем беспомощно. Так, чтобы Имида сразу поняла, насколько серьёзно обстоят дела.

Младшенькая не подвела: ахнула, прижав руки к щекам, широко распахнув глаза и замерев, точно прелестнейшая из статуэток. Но длилось это недолго — Имида бросилась к сестре, пылко её обняла, зарывшись лицом в плечо, и жарко зашептала:

— Поздравляю! Наконец-то! Я уж боялась, что ты никогда не… А кто он?

Последовательно пропустив мимо ушей все восклицания, Джамина сосредоточилась на вопросе:

— Да сама не знаю… Зовут Кайл. Он сын Сагеила, сына Увлара, был такой благороднорожденный в провинции Фаралун.

— Жуткая дыра, — сморщила носик Имида. — Говорят, там даже в столичном городе театра нет! Но как же так, Джамина? Почему именно он? Ты в него… влюблена? Видела хоть раз?

— Сказала же — я его не знаю! — вспышку раздражения даже изображать не пришлось. И чем, спрашивается, Имида слушает? Воистину, когда речь заходит о мужчинах, сестрёнке последний невеликий ум отбивает! — Никогда не видела, даже имя только вчера узнала. Отец письмо прислал. Его старый друг — этот самый Сагеил — умер недавно, с лошади свалился. Честное слово, лучше бы он жил сто лет припеваючи, а вот сынок себе ещё в детстве шею сломал!

И это, мрачно подумала Джамина, чистейшая правда. Она и впрямь не желала зла Сагеилу, сыну Увлара. Что же до Кайла… о-о-о, Кайл Скорпион — совсем другая история!

Имида тем временем захлопала глазами и наставительным тоном, немало позабавившим старшую сестру, заявила:

— Если ты его не знаешь, то желать ему смерти грешно. А почему ты решила выйти замуж за незнакомца? Он так красив? Ой, прости, всё время забываю, что ты его не видела. Но если ты хочешь за него замуж, то зачем желать ему смерти?

— Я хочу замуж? Дорогая, ты меня с кем-то перепутала. Это всё прихоти отца. Иногда мне кажется, что я всё время должна ездить с ним вместе, чтобы оберегать от безумия!

— Не говори так! — похоже, Имида перепугалась не на шутку. — Боги накажут тебя, если ты станешь так говорить об отце. Наверняка у него имелись причины так поступить. Возможно, этот Кайл — очень хороший человек. Отец денно и нощно печётся о нашем с тобой счастье, так будь послушна, не надо накликать на себя беду!

Джамина закатила глаза, всеми силами стараясь не показывать, как она надеялась именно на такую реакцию сестры.

— Ладно, ладно, ты права, — нарочито неохотно буркнула она. — Отец наверняка знает, что делает. Но мог бы и предупредить заранее, что едет сватать меня за какого-то провинциала!

— Надеюсь, он красив, — мечтательным тоном произнесла Имида. — И добр.

— Мне тоже остаётся на это надеяться, — махнула рукой Джамина. Взгляд Имиды прикипел к пергаменту.

— Отец хоть как-то его описывает, этого Кайла?

— Как воплощение всех достоинств, — скривилась Джамина. — Хочешь — почитай сама.

Имида схватила пергамент и вгляделась в ровные строки. Почерк отца она, разумеется, узнала сразу. Не зря Джамина корпела над письмом весь остаток ночи, переписав его чуть ли не с десяток раз, а затем уничтожив ненужные копии!

«Дорогая Джамина, дитя моё!

Ты и представить себе не можешь, сколь велика моя печаль от того, что я нахожусь нынче в разлуке с тобой и крошкой Имидой. Передай ей моё родительское благословение, нашей нежной бабочке. Как же она напоминает мне вашу мать, да будет Умбарт вечно добр к моей ласточке! Любовь моя пребудет с вашей матушкой до конца моей жизни, пока я не встречусь с нею в Серых Пустошах, а любовь к вам с Имидой, пожалуй, переживёт и мою смерть.

Ты же, сердце моё, внимательно прочти и исполни начертанное мной, как подобает послушной дочери, гордости отца и надежде нашего рода.

Да будет тебе известно, что в горькие времена, когда мы скитались без пищи и крова, благороднорожденный Сагеил, сын Увлара, родом из зеленеющего полями Фаралуна, оказал мне и всей нашей семье неоценимую услугу. Возможно, ты даже сумеешь вспомнить этого благородного человека, в небольшом поместье которого мы нашли временное пристанище. Сколько знатных и богатых семейств отказало нам в крове над головой, в куске хлеба, опасаясь козней того, чьё имя не стоит упоминать, дабы не замарать пергамент. Сагеил же никого и ничего не убоялся. Более того: сей достойный муж по доброте своей отдал в мои руки некие письма и расписки, благодаря коим я посрамил множество врагов и сумел заполучить столь нужные нам денежные средства. Воистину, этот благороднорожденный стал мне милее брата! Потому я не мог не увидеть, как его временами снедает тоска. Множество раз умолял я его поведать о своих горестях, и однажды друг мой всё же открыл душу.