Наследство Гокинса

Несколько дней подряд бродил по улицам, даже в море купался, выбрав место почище. Не сидеть же все время в доме - от скуки умрешь. Зубастиков больше не встречал, да и ко мне никто знакомиться не подходил. С одной стороны, как-то странно и чуток обидно, с другой, мне же лучше, меньше светиться. Но это я так думал. На самом же деле, я позднее узнал, для такого небольшого городка появление парня с красной ленточкой в волосах не могло остаться незамеченным. И не осталось - просто я не замечал интерес, направляемый издалека.

А на пятый день ко мне подошли. Двое, оба с красными ленточками в волосах. Слово за слово - познакомились. Я, конечно, не стал говорить, откуда прибыл. Сказал, что издалека. Немного дядю приплел - не без этого же. В течение ближайших дней познакомился с другими зубастиками, их в городке оказалось немало, но большинство с белыми ленточками, но есть и с черными. А почему в первые дни я их не видел? Они больше к вечеру выходят на улицы - днем жарко, а я по городу днем бродил.

А еще я узнал причину того, почему такие жесткие условия для красной ленты, да и почему, не скрываясь, ходят с черными. Все просто: здесь режут и убивают каторжников. В моем Оганте, когда я был в долговиках, сынок хозяина меня плетьми измочалил и покрасил моей кровью свою белую ленту. А мог бы и пырнуть - и ничего ему не было бы. Ведь я тогда бесправным долговиком был. А здесь и вовсе каторжники - это те, кто еще оставался в городе после закрытия добычи пальмита. Их за людей не считают. Поэтому если серьезно порежешь, то обязан заплатить городу штраф двадцать фартимов, а если убьешь, то сто.

Просто? Почему же большинство местных парней не окрасили свои ленты? Так денег нет. Двадцать фартимов здесь для бедняков сумасшедшие деньги. А уж сто и вовсе. Я же не преминул похвастать, что порезал не каторжника, а свободного человека. Ну, а что? Тот же с дружками пытался меня убить и ограбить. Вот одного я, а остальных дядя. Да и еще и многозначительно промолчал, когда спросили, в живых налетчики остались или нет. Парни смотрели на меня настороженно. Ведь неизвестно, что от меня в дальнейшем ожидать.

Но тут один из черноленточников сплюнул через зубы и сказал, что это пока слова. А ленточку надо подтвердить. Здесь их город, и порядки их тоже. Двадцати фартимов очень жалко, но выхода нет, если я хочу своим быть в их компании. Вот и согласился.

Достал я деньги из-под половицы и на следующий день, точнее, вечер пошел доказывать свое право на красную ленточку. Парни должны были найти и привезти кого-то из каторжников, ну а я его порезать, можно и сильно. Лишь бы тот в живых остался, а не то придется не двадцать, а сто фартимов заплатить городской власти.

Пришел на место, а через пять минут мне девчонку приводят, молодую, даже младше меня. Зубастики окружили и скалятся. Вот подстава!

- Она каторжница? - уточняю.

- Ага, - подтверждают.

- А за что ее сюда? Хотя подождите, я ведь слышал, что уже давно сюда каторжников не ссылают - пальмит-то переслали добывать. Как же она на каторге очутилась? Детей младше тринадцати на каторгу не отсылают.

- А она не убивица, ее вместе с родителями сюда сослали. Член семьи изменников родины!

Да, знаю, есть такой закон про противников властей. Детей тоже ссылают, объясняя тем, что милосердия ради не хотят разъединять семьи. А по достижению тринадцати лет, те автоматом становятся каторжниками. Но это если к тому времени родителей или еще кого детишки не заложат и стучать властям не станут. Вот эта девчонка, видимо, не стала.

- Ну, давай резь ее. Или сначала хочешь позабавиться? Мы свое уже получили, - загоготали парни.

Девчонка стоит вся зареванная и бормочет что-то там, вроде как:

- Дяденьки, пожалуйста, дяденьки, не надо.

Один из черных зубастиков как раз и говорит:

- Давай ее, шлюшку. Уши отрежь или пальцы. Этого хорошо будет для подтверждения.

Девчонка на коленях ползает, умоляет, а я стою и все никак не могу решиться, и толпа подначивает:

- Уши давай! Нет, пальцы!

А кто-то и про глаз и нос кричит.

- Ну! - рявкнул мне старший из зубастиков.

Я и полоснул по уху, девчонка заверещала, а я ничего не соображаю, глядя, как из порезанного уха кровь потекла. Но ухо почти целое, только немного порезал, зато крови много. Толпа про пальцы кричит, а я совсем ошалел, что делать дальше, не знаю, но девчонка уже затихла, сознание потеряв, а я весь в крови.

- Молодец, - хлопают мне по плечам. - Обнови ленточку.

Ну, а я что? Развязал, снял с волос и в крови вымочил, а что дальше делать, не знаю. Не завязывать же ее - с нее кровь каплет, да и сам я извазюкался, теперь попробуй отстирай одежду.

- В полицию давай иди, заплати отступные, а завтра встретимся, отметим твое подтвержденное возвышение.

Проводили меня до дверей управления, внутрь вошел и сразу же к дежурному, объясняю ситуацию. Тот смотрит хмуро:

- Чего приперся? Не мог до утра подождать? Никто из начальства тебя не примет, завтра приходи, заодно почистись, пачкать здесь не следует.