Наследство любимой тещи

– Поймите, этот человек может быть опасен. Он отслеживал пребывание Нины Одинцовой в пансионате. Его видели вместе с Валерой. Есть версия, что Ирину увез тоже он. И наконец, исчезновение родителей Ирины напрямую связано с Дмитрием Сергеевичем, поскольку в опустевшей их квартире оставался Томас, с которым ваш Дмитрий Сергеевич был неразлучен.

Но Ирина уже не желала ничего слушать и не хотела ничего понимать. Она ушла в глухую оборону, когда человек всех вокруг воспринимает не иначе, как своих врагов.

– Пошел ты! – крикнула она Саше. – Убирайся немедленно!

И видя, что он не торопится выполнять приказ, добавила:

– Проваливай, а то собак выпущу! Всех!

И даже сделала пару шагов в направлении ближайшего вольера, чтобы показать, что ее слова – это не пустая угроза. В вольере, как на беду, все собаки подобрались очень крупные и какие-то слишком уж агрессивные. С их белых клыков на землю падала пена, и Саше совсем не хотелось, чтобы хоть один клык коснулся бы его тела.

– Ухожу, ухожу! Но вы все-таки подумайте, о чем я вам сказал. Если все те, с кем общался ваш Дмитрий, либо мертвы, либо исчезли, то и вам с дочками тоже может грозить опасность!

Договаривал эту фразу он, уже сидя в машине. А Ирина издалека грозила ему кулаком и советовала забыть дорогу к ней.

Разговора у них толком не получилось, зато Томас с Бароном при виде вернувшегося к ним хозяина обезумели от счастья. Собаки визжали, скулили, виляли хвостами, так что пыль летела во все стороны. И Саше даже трудно было сказать, кто из двух собак больше рад его видеть.

– Надо искать этого Дмитрия Сергеевича, другого выхода нет. А как его искать? Впрочем… пребывание Нины Одинцовой в пансионате длилось почти двадцать лет. И все эти двадцать лет за нее приплачивали. Причем если сначала это делала родная дочь, то потом она умерла, и платить вроде как стало некому. Но кто-то все равно платил. Допустим, все эти годы платил Дмитрий Сергеевич, значит, Нину Одинцову он знал не один год. И она была ему не совсем чужим человеком, если он регулярно выплачивал за нее содержание.

Немного смущал Сашу один момент. Ирина утверждала, что живший на Озерной, 10, Дмитрий Сергеевич был гол, как сокол. Он не имел ни собственного угла, ни приличной одежды, ни денег, чтобы купить себе обувку. Но как тогда он мог платить за Одинцову? Или за нее платил какой-то другой Дмитрий Сергеевич? Или Дмитрий Сергеевич Ирины был вовсе не Дмитрий Сергеевич, а скажем, Архимед Поликарпович? Или все же Дмитрий Сергеевич, но солгавший Ирине, прикинулся бомжом, чтобы иметь возможность поселиться на Озерной, 10?

– Ох, сколько же еще есть вопросов!

Саша даже застонал. Количество вопросов несоизмеримо превосходило имеющееся у него количество ответов. Информации катастрофически не хватало. Но где ее раздобыть? Нужно было ехать к тем, кто лично был знаком с Ниной Одинцовой, к ее жильцам, которым она сдавала на летние месяцы комнаты в своем большом и просторном доме.

– Жильцов к себе пускать Нина начала еще при СССР, а тогда с пропиской было строго. Все дачники подлежали временной регистрации.

На этом и строился расчет Саши. Найти имена этих людей, узнать их координаты и по возможности выяснить, что за Дмитрий Сергеевич крутился возле хозяйки дома – Нины Одинцовой. Для этого Саша через Аленку и раздобыл выход на архив Главного Управления полиции по области, чтобы раздобыть там все эти данные. И его там уже заждались.

Подружка Аленки оказалась девушкой веселой и общительной. Звали ее Катей. И она сразу же почувствовала в Саше родственную душу.

– У меня сейчас как раз обед, приезжай, поболтаем.

И когда Саша прикатил, сразу же сказала:

– Я так понимаю, что у вас с Аленкой в свое время были шуры-муры?

– Мы встречались.

– И как тебе без нее?

– Тошно, – неожиданно для самого себя признался ей Саша.

Но Катя обрадовалась:

– Это отлично! И я тебе объясню почему. Но сперва дела! Вот список людей, которые тебе нужны. Я специально отметила тех, кто уже выбыл.

– Куда выбыл?

– На тот свет! Сколько лет прошло, многие умерли. Но ты, конечно, все равно можешь попытать счастья, часто люди селились целыми семьями, просто регистрировали на съемной площади только кого-то одного из взрослых, остальные находились типа у него в гостях. А детей не регистрировали и вовсе. Но дети как раз могли многое знать и помнить, детская память цепкая. Многие мелочи, которые взрослые и не замечали, дети запоминают на всю жизнь.

– Отличная работа. Спасибо тебе.

– Спасибо на хлеб не намажешь, – бодро отозвалась Катя, но от денег отказалась категорически. – Мне другое от тебя нужно.

– Что же?

– Не нравится мне тот хмырь, который возле Аленки крутится. Геннадий этот, сытая его морда.

Тут Саша был с ней солидарен на все сто процентов.

– И мне! – вырвалось у него. – Тоже не нравится!