Наследство Пенмаров

– Нет. – Это было все, что я от него услышала. Только «нет» – и все.

– Но, Марк…

– Дорогая, это просто не принято. Делай, как я говорю.

Звучало это так, словно у него было на десять лет больше опыта, чем у меня, словно я только что вышла из подросткового возраста. Но я была настолько подавлена его манерой говорить, его авторитетом, что не посмела больше задавать вопросы.

Поднявшись наверх, я обнаружила, что мне отвели просторную спальню с огромной современной кроватью, роскошной мебелью и темными картинами на стенах. Ковер был с таким густым ворсом, что я с трудом по нему передвигалась. Вскоре горничная с непроницаемым выражением лица, которая распаковывала мой багаж, поставила меня в известность, что рядом есть даже ванная, и я, ухватившись за возможность исчезнуть, прежде чем она обнаружит мое залатанное белье, поспешила по коридору на поиски. Ванна была из белого фарфора на маленьких позолоченных ножках, а еще там была раковина с кранами. Я повернула кран. Полилась вода. Я завернула кран. Вода перестала литься. Осмелев, я исследовала комнату рядом и обнаружила, что это, как я и ожидала, ватерклозет, где унитаз причудливо украшен голубым рисунком по белому полю. В замке Менерион тоже был ватерклозет, но никому из слуг не разрешалось им пользоваться, кроме того, в семидесятые годы, когда я там жила, на водопроводные трубы никогда нельзя было полностью положиться. Возможно, ситуация теперь улучшилась настолько, что все джентри обзавелись прекрасными ванными комнатами и отлично функционирующими ватерклозетами. А возможно, Лондон был просто более прогрессивен, чем отдаленный, провинциальный Корнуолл.

Я была так переполнена впечатлениями, что позабыла о своей нервозности.

В тот вечер после ужина мы рано отправились спать. Мы, конечно же, спали в разных комнатах, чтобы соблюсти приличия, но перед рассветом Марк проскользнул в мою постель и оставался там, пока не рассвело, так что мне не пришлось проводить в одиночестве всю ночь. На самом же деле приличия вряд ли соблюдались по-настоящему, поскольку мы были не женаты, но спали под одной крышей, и весь дом был в нашем распоряжении. И все же, раз мы собирались вскоре обвенчаться и не планировали выходить в свет до свадьбы, я решила, что не стоит расстраиваться из-за того, что приличия были соблюдены недостаточно строго.

На следующее утро впервые в жизни я завтракала в постели, потом моя горничная предложила налить мне ванну. О, что это за чудо – неторопливо принимать горячую ванну! Когда я закончила с этим, было почти одиннадцать часов. Одиннадцать, подумала я, одиннадцать! Я вспомнила свою жизнь фермерской жены, дойку и сбивание масла, бесконечную рутину утренних забот. А теперь – уже одиннадцать, а я только и сделала, что позавтракала, повалялась в постели и приняла ванну!

Я начала получать от жизни удовольствие.

В тот же день пришла портниха и, будучи компетентной женщиной, сразу наметила необходимый мне гардероб и сделала различные предложения о тканях и их рисунках. Увлекательное утро! После позднего обеда мы поехали сначала в Гайд-парк, потом на Бонд-стрит и Оксфорд-стрит, где я увидела невероятное разнообразие магазинов. Следующие несколько дней пролетели быстро; Марк занимался приготовлениями к свадьбе, а я – примеркой платьев, которые начала присылать портниха. И только я начала привыкать к новой жизни и приобретать хоть какую-то толику уверенности в себе, как Марк объявил, что пора ехать с визитом к его матери.

Я опять запаниковала. Я в буквальном смысле тряслась от страха. Тщетно Марк уверял меня, будто я настолько красива в своих новых платьях, что он без колебаний отправился бы со мной в Букингемский дворец. Тщетно говорил он мне, что его мать всего-навсего женщина средних лет, очень тщеславная, невероятно высокомерная, но на самом деле трогательная в своем одиночестве. Впустую уверял он меня, что она не дьявол во плоти. Все, что я о ней помнила, – это то, что это та самая надменная, деспотичная «мисс Мод Пенмар» из злоречивых воспоминаний Этель и Милли Тернер о местных джентри и скандальная, вечно недовольная жена, которая сделала Лоренса таким несчастным за годы, проведенные им вместе с ней в Гвике.

– Да, кстати, – небрежно сказал Марк, – не забудь, что к матери надо обращаться «миссис Пенмар», она никогда не называла себя «миссис Касталлак».

– Миссис Пенмар. Да. Я запомню.

Я напрягла всю свою фантазию в поисках предлога, который позволил бы мне избежать ужасной встречи, но отговорки не нашлось, и в конце концов мы отправились в дом на Чарльз-стрит.

– О Марк! – прошептала я в приступе страха, когда величественный дворецкий бросил на нас мрачный взгляд и провел нас в гостиную. – А мы не можем уйти, улизнуть, пока она не пришла? Ты мог бы сказать, что мне вдруг стало плохо, что я почувствовала слабость…

– Чтобы она немедленно вообразила, что ты беременна и что я женюсь на тебе, потому что вынужден это сделать? Конечно нет!