Наследство разрушительницы

Козырин, не ожидавший такой агрессивной ироничности, кивнул на кресло у стола. Иваненко сел, причем нарочито на краешек обитого черной кожей сидения.

– Извини, Пал Степаныч, что я пришел, – Иваненко говорил все тем же задушевно- любезным тоном. – Я тебя, конечно, больше не побеспокою. Но позволь все же полюбопытствовать. Что произошло на конкурсе?

Неожиданный тон Иваненко застал Козырина врасплох. Он был готов к скандалу, крику, упрекам и угрозам, даже ударам кулаками по столу, но только не к этому елейному голоску и покорно- заискивающему взгляду.

– На конкурсе? – переспросил Козырин. – А что произошло на конкурсе?

Лицо Иваненко изменилось в течение секунды. Взгляд стал жестким и злым, нос и подбородок словно заострились. Иваненко стал похож на дракона. Не хватало только острых зубов и костистого раздувающегося воротника.

– А ты не знаешь, – совсем иным, агрессивным и резким голосом сказал он. – Случилось то, что конкурс выиграла эта девка. После того, как порт был обещан мне. Обещан тобой. Не ты ли мне говорил, что порт вместе с конкурсом у меня в кармане?

– Я такого никогда не говорил, – Козырин понимал, что Иваненко заставил его оправдываться, но решил пока следовать в фарватере олигарха. – Я говорил, что готов помочь тебе. Но любой конкурс – это конкурс, Михал Семеныч. Кто может гарантировать его результаты?

Иваненко откинулся на спинку кресла. На его губах мерцала зловещая улыбка. Он рассматривать собеседника, как диковинного зверька.

– Значит, разговора не получится, – сказал Иваненко и сокрушенно покачал головой. – А я-то думал, что мы по старой памяти все-таки побеседуем. Не чужие люди. И не вчера познакомились. А ты решил из меня дурака делать. Конкурс – это конкурс. Это с каких пор ты так стал рассуждать? Не с тех ли, как тебя под себя эта девка подмяла? Как и всех остальных.

– Что ты от меня хочешь? – глухо спросил Козырин.

– Я хочу знать, что произошло? Почему ты после всего, что было между нами, после тридцати лет совместной работы, вдруг решил меня продать? Я понимаю, ты не станешь отменять результаты конкурса и проводить новый. Как ты теперь говоришь: «Конкурс – есть конкурс». Но я хочу понимать, почему?

Последнее слово Иваненко почти выкрикнул.

– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, – Козырин дрожащей рукой открыл лежащую перед ним папку. – Члены комиссии решили вопрос не в твою пользу. И я…

– Так перереши! – Иваненко опустил на стол тяжелый кулак. – Придумай что-нибудь. Найди у нее какие- нибудь нарушения. Придерись к бумагам. Отмени итоги конкурса и объяви новый. А там уж я позабочусь, чтобы голосование было в мою пользу.

Козырин покачал головой.

– Этого я сделать не могу.

– Не можешь, – зловещая улыбка вновь заиграла на губах олигарха. – А раньше мог. Значит, не хочешь. Интересно, почему? Что она с тобой такого сотворила? Затащила в постель? Неужели она так хороша? Что она тебе там такого показала? И каким своим местом тебя приворожила? Ты бы мне только шепнул о своей страсти, я бы тебе королеву красоты в постель уложил.

Козырин вскинул глаза. С кем, черт побери, разговаривает этот человек, возомнивший себя хозяином положения?

– Тебе не кажется, что ты переходишь границы, Михал Семеныч?

Взгляд Иваненко вновь стал покорно- заискивающим, а голос снова елейным.

– Прости покорно, Пал Степаныч, – проговорил он. – Прости, если обидел. Правду сказал.

На несколько секунд в кабинете установилась тяжелая тишина.

– Вот уж никогда не думал, что мы с тобой, Паша, станем врагами, – прервал молчание Иваненко. – Обо всех мог подумать, но не о тебе.

– Ты утрируешь, Михаил Семеныч, – в голосе Козырина послышались миротворческие нотки. – Не принимай все так близко к сердцу.

– Не могу, – Иваненко развел руками и встал. – Лет двадцать назад я бы утерся, махнул рукой и промолчал. А теперь не могу. Я слишком велик, чтобы терпеть подобные плевки. Со мной, Пал Степаныч, так поступать нельзя. И я тебе это докажу.

– Велик! Ни больше, ни меньше. Ишь ты! – Козырин демонстративно усмехнулся. – Не перегибаешь ли ты палку, Михал Семеныч? Не мания ли величия намечается?

– Нет, Павел Степанович, не мания, – спокойно ответил Иваненко. – Я – самый крупный бизнесмен великой страны. И, плюнув мне в лицо, надо хотя бы объяснить причину. И потому или ты возвращаешь мне порт. Не знаю, как, но это твоя забота. Или я выхожу на тропу войны. Против тебя и твоей протеже. И тогда, уж извини, Пал Степаныч! Все средства хороши.

– Ты мне угрожаешь? – Козырин нашел в себе силы повысить голос. – Мне, вице-премьеру правительства России?! В моем собственном кабинете?!

– Да, – вздохнул Иваненко. – Угрожаю. В твоем собственном кабинете. У меня нет другого выхода. Потому что очень надеялся, что мы-то с тобой уж как-нибудь договоримся. Но не вышло. Только знай, Пал Степаныч, что я все равно выясню. И кто против меня голосовал. Поименно. И кто за всем этим стоит.

– Желаю успеха, – кивнул Козырин. – Только не оступись, Миша. Не сорвись со своих сияющих высот на грешную землю.

– Постараюсь. Да и ты не оступись, Паша.

Козырин опустил голову к бумагам.