Наследство убитого мужа

– Ты снова пролила ментовскую кровь, как не стыдно, – упрекнул он, косясь на неподвижного Плющихина. Потом взял ружье, которым «угомонил» Калинина, стер со ствола отпечатки своих пальцев – на всякий, видимо, случай – и осмотрелся. Картина Верещагина «После боя». Не хватало горки черепов. Все четверо были живы, но возникало назойливое чувство, что жизнь офицеров с данного момента станет мучительным и дорогостоящим предприятием.

– И чего мы трясемся? – уже без прежней иронии посмотрел на меня Антон, подошел и обнял. – Все в порядке, нам снова повезло.

– Я думала, ты бросил меня… – зашмыгав носом, прижалась я к нему. – Господи, я думала, они сейчас убьют меня… Знаешь, иногда я задумываюсь: будет ли существовать мир после моей смерти?

– Не поверишь, – погладил меня по грязной голове Антон. – Мир был, есть и будет. Он, в принципе, существовал и до нашего рождения. Но я с тобой согласен: без нас это будет ущербный мир, не настоящий, нам он совсем не интересен… Так, а чего мы разнюнились? – Он нахмурился, сделал деловое лицо. – Стоим и сопли глотаем, ждем вторую партию плохих парней. Бежим, Женечка. – И потащил меня за рукав.

– Есть оружие, – напомнила я, – есть машина. Что мы, как какие-то погорельцы…

– Соблазн велик, – согласился Антон, скептически кусая губы. – Проехать двести метров на машине, да с оружием, за которое получим дополнительные пять лет… Нет уж, радость моя, в лесу нам эта тачка не поможет, бежим налегке – без стыда и совести, как говорится… И учти, – погрозил он мне пальцем, – еще раз высунешься…

– Беспощадно отругаешь? – хмыкнула я.

И мы понеслись по полю, перепрыгивая через борозды, безжалостно давя «лекарственные» одуванчики. И уже вбегали в сравнительно разреженный осинник, как позади опять взревел мотор, посыпались нестройные выкрики! Еще бы несколько мгновений, черт возьми! Не могли подождать? Знакомый микроавтобус выскочил из-за леса, помчался, виляя, к брошенному джипу и чернеющим в траве телам. Но тут нас заметили, и водитель закрутил баранку, вводя мини-вэн в лихой вираж.

– Поднажми, девочка… – хрипел Антон, хватая меня за руку. – По лесу они не проедут, им в любом случае придется спешиваться. У нас есть фора минуты две, добежим до кордона, он уже близко…

Как назло, опять разразился ливень. Мы бежали по лесу, практически не видя дороги. Голые ветки цеплялись за одежду, мокрая паутина облепляла лицо. За спиной кричали, надрывался мотор – водитель пытался одолеть естественную преграду, но переоценил возможности своего «стального коня». В мужские вопли вплетались женские: я, кажется, различала интонации Эльвиры, кричали ее «боевые подруги» – Инна и Галина. Я понимала их чувства – не только для меня пикник обернулся неприятностями. Сбежавшие «подозреваемые», уйма покалеченных ментов – скоро действительно работать будет некому! Я задыхалась, мне казалось, этот маразм никогда не кончится. Проворонив какую-то яму, споткнулась о корень, и он чуть не стал моей дыбой! Я размазывала слезы по щекам, а негодующий Антон, схватив за шиворот, тащил меня волоком.

– Соберись, Женечка, фигня осталась, мы уже близко… Мы прорвемся, вот увидишь…

– Ты обещаешь или гарантируешь? – шутила я сквозь слезы и, выискивая силы, рвалась вперед.

Уцелевшие в «сече» менты бежали по нашим следам, трещали ветки, нецензурный гул оглашал осинник. Но у нас действительно имелась фора в пару минут. Заблестел просвет, мы скатились с косогора… и уперлись в высокую, качественно натянутую между столбами ячеистую сетку. Ну ей-богу, засекреченный правительственный объект! Изоляторов не хватало над столбами, колючей проволоки под высоким напряжением и часовых в тулупах на вышках… Я разочарованно заныла: ежу понятно, что нам эту сетку не преодолеть ни за какие коврижки, – и рухнула на землю, не добежав до нее пары метров. Антон же, рыча от злости, набросился на сетку, как оголодавший лев на антилопу! Пот хлестал со лба, он тряс ее, пытался вскарабкаться по ней, но лишь срывал пальцы. Их можно было просунуть в узкие ячейки, но ноги беспомощно соскальзывали, тянули вниз. А погоня приближалась, шла охватом. Он взревел в негодовании, бросился грудью на сетку – она отшвырнула его обратно. Метнулся к столбу, в последнем отчаянии схватился за него, стал выворачивать, что смотрелось глупо и грустно. Я перевернулась на бок, забралась во внутренний карман своей заслуженной штормовки, извлекла две завернутые в целлофан металлические вещицы, о назначении которых догадывалась лишь примерно. Во время моего героического заплыва по реке они не пострадали. Целлофановый пакет имел замочек – тонкую полоску, которую придавливают пальцами. Поколебавшись, я вскрыла пакет и высыпала содержимое на ладонь: зеленоватую округлую болванку и стальной стержень с резьбой. Возможно, я немного тормозила. Но я же не спец по современным видам вооружения!

– Ну, что лежишь? – хрипел Антон, раскачивая столб. Он посинел от натуги, обливался потом. – Помоги, будь же человеком…