Наследуемый признак (СИ)

Тим устало опустился на стул, сложил руки на рукопись и уронил на них голову. От отчаяния хотелось кричать. Ра’с аль Гул мог разрушить всё, что он так долго строил. Тим с самого детства пообещал себе, что сумеет обеспечить своей семье уверенность в завтрашнем дне и стабильность. Он не был готов жертвовать подарками для Стефани или своим чудесным домом ради каприза сумасшедшего старика, но он был почти уверен, что не сможет его переупрямить.

Он снова и снова думал об этом, потому что старался смотреть на мир реалистично. Он был убеждён, что хороший Призрак не будет хорошим писателем по умолчанию.

Ра’с аль Гул так не считал. И поэтому и мысли не допускал, что, соглашаясь на его условия, Тим рискует всей своей жизнью.

— Попробую его переубедить, да? — он приподнял голову и посмотрел на улыбающуюся Стефани на фотокарточке. — Что я не так гениален, как он думает. Предложу переписать биографию в псевдоисторический роман, но не более, — он тяжело вздохнул, протянул руку и уже привычно провёл пальцем по щеке сфотографированной жены. — Как мне тебя не хватает, Стефани, — печально протянул он и замолк. Решение он принял, и теперь главное было от него не отступать.

***

Ра’с аль Гул взял его измором. Он при Тиме написал письмо Уэйну, запечатал и передал ниндзя, чтобы те отправили его в Готэм. Ещё пару дней после этого Тим следовал за ним неотступно, снова и снова повторяя, что старик его переоценивает, и что литературный талант Призрака велик не настолько, насколько это необходимо для высоких продаж. Лидер Лиги теней, казалось, не пытался его услышать, и лишь отмахивался и улыбался, снова и снова полагая, что это не он ошибается в оценках способностей молодого Призрака, а сам Тим оказался невеждой, слепым к своим собственным талантам.

В конце концов Тим придумал жалкое подобие компромисса, которое, похоже, служило больше для успокоения его самого. Но он цеплялся за него как за спасительную соломинку.

Они заключили что-то вроде пари, из тех, которые так любил в последние годы заключать Коннер (разве что без плевков на ладони). Ра’с согласился остановиться на варианте автобиографии в том случае, если рукопись от лица самого Тима окажется объективно плохой. Старик подготовил длинный документ, написанный от руки, в котором оговаривалось, по каким критериям он будет оценивать текст, и они пожали друг другу руки. Тим попросил на исполнение месяц, чтобы перебрать заметки свои и Джейсона, прежде чем он приступит к работе. Ра’с аль Гул на эти условия согласился с подозрительной лёгкостью.

Заключая это пари, Тим думал, что не может быть ничего проще, чем написать текст плохо. Особенно, когда ты этого хочешь. На что он не рассчитывал, так это на то, что он может подвести сам себя. Тим легко входил в раж и начинал работать не отрываясь от печатной машинки. Казалось, ещё чуть-чуть, и он пустит корни, или станет с главным атрибутом каждого писателя единым целым.

Он написал о собственных впечатлениях от крепости и странного старика, и о том, как слушал его историю, а потом изучал заметки того, кто был Призраком Ра’с аль Гула раньше. Тим умолчал о судьбе Джейсона Тодда, и скрыл его имя, разумно предположив, что несчастному страдальцу не нужно лишнее внимание.

Таким был только пролог. А с первой главы и до самого конца Тим пересказывал историю террориста Ра’с аль Гула, какой он её услышал и запомнил, и какой её потом прочитал и записал. Текст получился немного сухим, но уверенным и спокойным. Когда старик как-то пробежался глазами по недопечатанным с вечера строчкам, он вдруг рассмеялся и заметил:

— Похоже на этого вашего, — он щёлкнул пальцами и вскинулся, словно щелчок помог ему что-то вспомнить. — На Хемингуэя. Сразу видно, кто ваш любимый писатель, — он выдержал паузу, пока Тим молил бога, чтобы Ра’су не нравилось такое заимствование. Ра’с моментально его разочаровал: — Мне нравится намного больше, чем ваша предыдущая рукопись. Суховато, но искренне.

— Вы так говорите только потому что хотите остаться при своём мнении, — заметил Тим. Он уже привык каждое утро выбираться из под груды тяжёлых одеял, но всё ещё не привык каждое утро встречать Ра’с аль Гула.

— Нет, Тимоти, я так говорю, потому что это правда. Вы пишете так же хорошо, как и он, — старик похлопал по обложке лежащей на столе книги и улыбнулся. Тим покачал головой, и запустил пальцы в свои спутанные волосы. За почти три месяца они заметно отросли, но он решил не спрашивать хозяина о наличии в террористической организации своего цирюльника, опасаясь, что тогда Ра’с его ещё и подстрижёт.

— Вы не можете сравнивать меня с Хемингуэем, Ра’с, — простонал Тим. Он закутался в свитер и сел на краю кровати, как раз напротив старика.

— Почему это?

— Ну, для начала, я пишу трезвым, — выдержав паузу, сказал Тим. Хозяин дома, однако, воспринял его всерьёз:

— Что говорит о вас скорее в положительном ключе, и…

Тим перебил его, подняв руку: