Наследуемый признак (СИ)

Тим выглянул из окна и едва справился с головокружением и тошнотой. Впереди был горный склон, по которому ему предстояло спуститься без страховки и специального снаряжения. И всё же это было лучше, чем превратиться в пыль.

Он бросил вниз сумку, обмотав её верёвкой, а дальше выскользнул из окна сам, спускаясь торопливо и неаккуратно, но до тех пор, пока верёвка из тряпок не кончилась. После этого начался его болезненный и долгий спуск вниз, с сумкой за плечами и паникой в сердце.

***

Тим толком не мог вспомнить, сколько шёл. Его мучили жажда, голод и усталость, но он не останавливался и не спал. Он постоянно боялся, что его вот-вот поймает Ра’с аль Гул, что его ждёт судьба Джейсона Тодда, что он тоже останется просто кучкой пыли на полу, и Стефани так и не узнает, что с ним случилось.

Стефани. Необходимость вернуться к жене придавала ему сил больше, чем страх перед хозяином горной крепости.

Тим чудом не переломал ноги, спускаясь с гор, а оказавшись внизу, стянул с себя куртку и даже не дал себе хоть немного передохнуть. Он упрямо шёл вперёд, не зная, куда именно идёт. Ему нужно было в город, потому что он опасался идти в деревни. Люди могли бояться Ра’с аль Гула так же сильно, как его боялся Тим, и тогда они предпочли бы выдать его старику, а не покрывать сбежавшую добычу.

Почти отчаявшись, Тим вдруг набрёл на буддийский монастырь. Комплекс крохотных аккуратных зданий, как ему показалось, светился в лучах заходящего солнца, и Тим попытался прибавить шаг. Он слишком устал, чтобы идти быстрее, и с каждым метром он брёл всё медленнее и медленнее. Его заносило и шатало от переутомления, и когда он, наконец, дошёл до ступенек, он упал, выронив сумку, вдохнул полные лёгкие дорожной пыли и закашлялся. Потом он услышал чьи-то голоса, почувствовал, как чьи-то руки поднимают его, и попытался осмотреться.

— Сумка, — попытался выговорить он, но только шевелил сухими обветренными губами.

Тёмно-красные накидки монахов грели одним своим цветом. Он не понимал ни слова из того, что они говорили, но догадался, что ему хотят помочь. Его повели к главному зданию, и это было последним, что он помнил. Сделав первый шаг по ступенькам, он потерял сознание.

***

Он проспал несколько суток, и очнулся только на третий день сентября. К тому моменту монахи уже собирались молиться о спасении его жизни, и восприняли его пробуждение как хорошую новость — насколько хорошей она могла быть для уравновешенных буддистов.

Ему запретили лишний раз подниматься со своей лежанки. Её сложили из нескольких других, и Тим подумал, что, наверное, несколько монахов спят на полу, чтобы сумасшедшему американцу было помягче. Ему стало стыдно, и он попытался извиниться за это, но его рвения, кажется, не оценили.

Монахи говорили с ним по-тибетски. Тим их не понимал, и мог отвечать им только на английском, но быстро научился выражать свои мысли и просто жестами. Он постоянно пытался уговорить отвезти его в город, но монахи упорно уговаривали его остаться, пока он не наберётся сил.

Тиму с трудом удавалось сохранять спокойствие. Он постоянно напоминал себе о том, что он находится на святой земле, и что пока он здесь, Ра’с аль Гул не сможет найти его, или навредить ему. Но Тим продолжал переживать за Стефани — он боялся, что сумасшедший старик найдёт её, и потому ещё сильнее рвался домой. Он должен был защитить её. Конечно, Стефани, самостоятельная и сильная, могла постоять за себя, но Ра’с не был ни фрицем, ни грабителем в маске. Он был чем-то иным. Чем-то неизвестным.

Тим должен был вернуться.

На третий день в монастыре Тиму разрешили подняться, чтобы он мог размять мышцы. Он прогуливался по садику, опираясь на предоставленную ему палку, потому что был ещё слишком слаб. Он постоянно останавливался, чтобы немного отдохнуть, перевести дух и просто немного расслабиться. Иногда его охватывали приступы паники, ему казалось, что его вот-вот предадут. Тогда он замирал и ждал, пока страх не уйдёт.

В один из таких моментов он заметил своё отражение в воде небольшого пруда, и едва не задохнулся. Он запнулся, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, удивлённо глядя на бледного седого человека и боясь признавать в нём себя.

Он выглядел постаревшим. Сломленным. Потерянным и потерявшим всё.

Кто-то из монахов услышал его возню, когда Тим начал заваливаться на бок и вцепился в ближайшее дерево, схватил его за руку и заставил успокоиться. Он помог Тиму восстановить дыхание, и только тогда отпустил.

— Ты спасся. Не для того, чтобы умереть, испугавшись себя, — произнёс он на ломаном непали, улыбаясь. Тим был готов поклясться, что в этих словах нет никакой буддийской мудрости, но почему-то они ему помогли.