Наследуемый признак (СИ)

— Жалко, что меня она сейчас не узнает, — рассмеялся Коннер.

========== Часть 6 ==========

Рождество прошло спокойнее, чем любое другое Рождество из тех, что были в жизни Тима раньше. Альфред приготовил индейку, яблочный пирог и около двух десятков других блюд, кажется, с запасом на несколько недель вперёд. Все обменялись подарками и долго сидели у камина, рассказывая истории — истории войны и истории мирного времени. В основном говорили Альфред и Стефани, изредка подавал голос Тим, пересказывая какую-нибудь фронтовую байку или приключение ещё тех времён, когда он учился в Йеле.

Брюс молчал, задумчиво глядя, как миссис Дрейк играет с дочерью. Он сидел у самого камина в своём кресле и вертел в руках трубку, не решаясь её раскурить. Он так и не произнёс ни слова за тот вечер, только прислушивался. Наверное, он вспоминал что-то — что-то, что не позволяло ему праздновать Рождество раньше. Тиму не хотелось спрашивать об этом сейчас, но он решил обязательно узнать позже.

Тим чувствовал его взгляд и чувствовал его напряжение, но тепло камина и смех дочери, строящая рожи Стефани и Альфред, заботливо накинувший ему на плечи плед, не давали ему зациклиться на чужой тревоге. Он жил в моменте семейного единения, домашнего уюта и праздника, который уже давно был посвящён только подаркам. В конце концов, может, это последние спокойные дни, и ещё долгое, очень долгое время он не сможет так же расслабиться.

Тим уснул, сидя на диване и положив голову Стефани на плечо, убаюканный спетой для Робин колыбельной. Он почти поверил, что в мире существует только этот момент — Рождество, тёмно-оранжевые блики света и любимая женщина бок о бок с ним.

Альфред разбудил его позже и помог подняться наверх. Стефани уже переодела Робин и уложила её спать, и надела пижаму сама. Она ждала его, сидя у зеркала и расчесывая волосы. Когда он вошёл, Стеф обернулась и улыбнулась ему, отложив расчёску на столик. Вид её, освещённой лунным светом из окна, заставил его сердце биться чаще. Одолевавшая его дрёма ушла, и Тим прикрыл за собой дверь, подошёл к Стефани и обнял её, когда она поднялась ему навстречу. Они целовались, как будто снова были там, на войне. Торопливо и страстно, дрожащими пальцами пытаясь справиться с пуговицами на одежде, не в силах друг друга отпустить.

Только сейчас никто не смог бы им помешать.

***

Коннер приехал за день до наступления Нового года. Он выглядел отдохнувшим, но всё равно не таким беззаботным и улыбчивым, как раньше. Смерть Таны сделала с ним то, что война не смогла — заставила сомневаться в собственном оптимизме. Даже когда война уносила жизни миллиардов людей, он постоянно верил в то, что они победят. Что мир будет восстановлен, наступит новый день и убийства закончатся.

Но в смерти жены он не видел надежды. Он не видел ни единой зацепки, за которую можно ухватиться, чтобы помочь себе верить в лучшее. И сейчас, когда он искренне улыбался, катая на руках Робин, глядя, как Тим устраивает пальчиковые представления для дочери, или отвешивая Стефани комплименты, он по-прежнему не мог смириться с потерей.

Смерть Ра’са не вернула бы ему Тану, точно так же как не вернула бы прежнего Тима, но она была единственным способом его остановить. И Тим, и Коннер прекрасно понимали, что они не могут всю жизнь прятать Робин за дверями особняка Уэйнов. А пытаясь добраться до неё, Ра’с аль Гул может разрушить множество чужих жизней так же, как разрушил жизнь Коннера.

Они приступили к тренировкам в первый день пятьдесят первого года. Им предстояло наверстать всё то, что Джейсон Тодд заучивал годами и вернуться в ту же физическую форму, в какой они были, когда служили в армии, но стать быстрее, ловче, сильнее и хитрее.

Брюс учил их теории борьбы с вампирами, тонкостям и трюкам, необходимым в бою с потусторонними врагами. Они вставали до рассвета и ложились сильно за полночь, набивали себе синяки и ссадины на огромном полигоне с несколькими тренировочными полями. Тренировки были долгими и изнуряющими, и Тим почти начал скучать по жене и дочери. Он жил с ними под одной крышей, но не мог уделять им столько же времени, сколько раньше.

Они будто вернулись в армию. Брюс был строг, как доброе большинство старших по званию в сороковых. Он муштровал их, заставлял снова и снова проходить полосы препятствий, бегать по полигону в полном обмундировании, уклоняясь от невидимых атак невидимого врага, и наворачивать круг за кругом, пока с них не сойдёт семь потов.

А потом он учил их закрывать разум от попыток прочесть их мысли. И именно эти упражнения были сложнее всего. Ни Тим, ни Коннер не могли с точностью сказать, насколько успешны их попытки достичь результата.

Так прошёл год. Год грубых армейских шуток в раздевалке, крепкого сна в обнимку со спящей женой, овощной диеты и постоянной усталости. Тим был измотан, но в то же время чувствовал себя сильнее. В глубине души он сомневался, что за год они сумели достичь уровня Джейсона Тодда, которого едва ли не с рождения готовили в охотники и который всё равно погиб, но они должны были попробовать.