Насмешливое вожделение

Он достал из пиджака письмо от Анны. Двойственное число приходит ночью, когда Грегора Градника будят голоса с улицы. Когда он снова подходит к окну, на улице удивительно тихо. Толпа педиков этой ночью куда-то свалила. Когда с реки загудел корабль. Не так, как «Натчез», «Натчез» сипит. Этот вот гудит, точно из Владивостока приплыл. Или из Копера. Там сейчас весенний вечер, а здесь тихая и влажная ночь. Я почему-то вдруг вспомнила озеро Бохинь, пишет Анна, зеленую воду, зеленую траву, зеленые горы, горы серые и белые, вода не зеленая, зеленые стволы и кроны, зеленые мухоморы, зеленых пузатых коров. У меня заболела спина, когда мы заснули на траве, это я точно помню. Господи, как же там было хорошо. Теперь у меня болит все, это проклятое ожидание, эти проклятые телефоны, эти проклятые почтальоны, которые никогда не приносят письма, когда их особенно ждешь. Потом вдруг пишет о балконах. Идя по стопам кого-то третьего, превратившего двойственное число в тройственное, в четверное. Смотрю на эти необычные балконы на твоих открытках, и, знаешь, они меня как-то будоражат. Помнишь, как однажды ночью я залезла к тебе через окно? По приставной лестнице, которая валялась на земле без надобности. Надеюсь, ты помнишь, что было потом. Весь мир — это только мы с тобой, мы вдвоем. Сейчас здесь чудная ночь, мне не спится, вот бы мне залезть на твой балкон. Я бы постучала в окно и сказала: Иди ко мне, мой любимый… На самом деле, я бы ничего не сказала, просто забралась бы внутрь. Откуда у тебя взялся этот балкон, здесь на балконах проходят вечеринки, balcony parties, на которых выпивают, грызут лед, потеют, обмахиваются веерами, шепчутся, порой орут. Попеску с балкона блевал на улицу. Прошлой ночью он провожал третье лицо домой, она сказала: Подожди, и через мгновение оказалась на балконе, стояла, прислонившись к перилам. Спросила: Ты петь умеешь? И добавила: Чтобы одинокая девушка смогла уснуть. Плохо же ты будешь спать, если я начну петь здесь под балконом, ответил он. Ничего, сказала она, в другой раз. Спокойной ночи. Спокойной. Спи сладко. И ты. И я. И ты.

Он не спит сладко, он вообще не спит. Эта ночь неожиданно тиха, в ее тишине он вдруг особенно отчетливо слышит голос Анны. Слышит, как она ходит по нескольким квадратным метрам квартиры. И повторяет: Когда ты приедешь, когда ты приедешь? Вдруг Ирэн оказывается рядом, ее тело, вспотевшее в тренировочном костюме, Ирэн смотрит в потолок и слышит голос Питера, оттуда, из Нью-Йорка, ее белое, мягкое, благоухающее тело покрыто одной простыней, она лежит под одной простыней на ее и Питера, Питера и ее, на их общей широкой постели. Вдруг сквозь стену он видит Луизу, которая гладит огромную голову Гамбо, а его мощное тело в это время сотрясается от тихих рыданий.

Отовсюду слышны голоса, ночные голоса, бормотание толпы, голоса во сне, звуки губной гармоники Иисуса, играющего в дверях бара, хрипловатый голос Леди Лили, слова, стенания, приглушенные стоны в подушку, в два, в три часа, тихий ночной гул.

Он выходит на тихую улицу. Ковальский выбрасывает окурок и закрывает окно. Магазины закрыты. Только из «Ригби» через открытую дверь на тротуар падает свет. Пес Мартина лежит в дверях и слегка похрапывает.

Глава восемнадцатая РАГМЕНТЫ ПОДСЛУШАННЫХ РАЗГОВОРОВ

1

Фред Блауманн на занятии по креативному письму: Напишите мне диалог, обыкновенный повседневный разговор. Все знают, что три четверти времени мы болтаем чепуху, за которой скрывается незримый процесс интенсивной коммуникации. Включите память, скопируйте разговоры, в мозгу есть своя магнитофонная пленка. Зафиксируйте, запишите. Потом отредактируйте. Повторы, наложение шаблонов, Хемингуэй, лаконизм выражения, точность. Никогда не начинайте с «Привет», никогда не заканчивайте восклицательным знаком. Никогда!