Насмешливое вожделение

Еще хуже. Взлет круче, усилий меньше. У нас ты должен знать, чего хочешь. Каждый знает, чего он хочет. За исключением моей сестры в Индиане. Она сидит и смотрит, как течет река у излучины, как течет ее жизнь.

9

О чернокожих и разных предрассудках.

Он отвез ее в бар, где играл Иисус. В крохотную неопрятную дыру на вокзале. С людей, которые там бывали, музыканты еле наскребали скудную плату. Пахло марихуаной и немытым телом. Иисус был уродлив, но играл божественно.

«Да, он уродлив, — сказал Грегор, когда они ехали домой, — но играет превосходно. Чем ужаснее внешность, тем лучше игра».

Она крепче вцепилась в руль.

Чернокожего, которого Грегор в этот вечер угостил выпивкой, звали Иисус, он играл на губной гармонике и еще немного на гитаре. У него было рябое лицо. Играл Иисус божественно.

«Он рябой, и попахивает от него, потому что пьет не в меру, но играет этот негр…»

Машина резко затормозила, Грегор чуть не ударился головой о лобовое стекло.

«Никогда больше так не говори, — отчеканила она, — никогда не говори ничего подобного в Америке!»

«А где мне можно так сказать? На Мадагаскаре?»

«По мне так хоть на Мадагаскаре, но только не в Америке, не в Луизиане».

«Это свободная страна. Но оказывается здесь нельзя сказать, что вот есть такой парень, Иисус, глубоко симпатичный мне негр, с оспинами на лице и отнюдь не благоухающий».

«Так говорят красношеие, реднеки».

«Вы называете реднеками людей, которые тяжко трудятся».

«Не в этом дело».

«У них красные шеи, потому что солнце их обжигает».

«Не в этом дело».

Молчание.

«Мне стоит извиниться?»

«Разве нет?»

«Что мне такого предпринять после этого культурного конфликта?»

«Ничего. Пригони мне велосипед. Мне нужно погрузить его в поезд».

«Увидимся завтра?»

«Нет, я занята».

«С седым джентльменом?»

«С ним».

10

О, Градник!

Час ее отъезда приближался, и встречи были все реже. Жизнь была разбита на фрагменты. Poudre de Perlainpainpain больше не действовал. Как порошок Гамбо неожиданно заработал, так же неожиданно и перестал работать. Капризный порошок. Однажды вечером они сидели вдвоем в «О’Брайене» и пили коктейль флуоресцентного цвета. Он хотел проводить ее домой, но она отказалась еще за столом. По правде говоря, она его мягко отшила. В «О’Брайене». О, Градник, ничего-то ты не понял.

Седовласый мужчина, судья с высокими моральными принципами, уважающий женщин и никогда никак не высказывающийся о неграх, сидел в машине возле ее дома. Грегор, который прикатил велосипед, остановился на углу. Мужчина с высокими принципами зевнул и посмотрел на группку темнокожих девушек, которые с визгом катили по проезжей части на роликах. Ирэн вышла из дома с большим бумажным пакетом в руках и села в машину к судье. Оба смеялись. В ушах вдруг раздался змеиный голос жены Фреда. Может, она ему не совсем верна. А Фред прибавил: говорят, совсем. Эта женщина уходила из его жизни, и он ничего не понимал.

Хотя все было ясно, как всегда бывает во всех вечно одинаковых историях.

Девятнадцатая глава ПРОДЫРЯВЛЕННАЯ ДУША

1

Несчастье произошло одним теплым майским вечером, когда он переулками пробирался домой на велосипеде. Если то, что случилось, можно, конечно, назвать несчастьем. Это было бы кощунством, нет, это был перст судьбы, который ясно указывал вниз: отныне все двинется под уклон.