Настасья Алексеевна. Книга 4

Таким образом, я привёл несколько возможностей использования посёлка Пирамида и привлечения на неё средств. Есть, разумеется, и другие. Быть может, в чём-то я слишком оптимистичен. Всё можно обсудить и поправить с отдельными специалистами. Но главное – принять решение о том, что Россия хочет быть и останется на Шпицбергене не на словах (в концепции России это уже есть), а на деле, то есть разработать конкретные мероприятия, поручить исполнение конкретным людям и в сжатые сроки, ибо время теперь неудержимо удорожает исполнение желаний. Об этом говорят прилагаемые мною снимки Пирамиды. Её состояние в настоящее время.

3.

На следующий день перед обедом раздался телефонный звонок внутренней связи. Звонил директор рудника.

– Евгений Николаевич, вы что, перегрелись вчерашним солнцем? Что вы написали Льву Яковлевичу? Он меня с утра за холку взял по телефону и чихвостил почём зря за Пирамиду. И консул уже в курсе. Мы так не договаривались с вами работать.

– Мы с вами вообще ни о чём не договаривались, Леонид Александрович. Мы просто работаем каждый на своём месте. Мы с владельцем немецкой туристической фирмы, как вы знаете, были вчера на Пирамиде, и то, что мы там увидели, нас шокировало.

Директор рудника был явно не в себе и буквально кричал в трубку:

– А вы хотели там увидеть розы и тюльпаны? Так сейчас не сезон.

Евгений Николаевич едва не заскрипел зубами, отвечая:

– Я в таком тоне разговаривать не привык, – и положил трубку.

В ушах не успел остыть крик директора рудника, как позвонили из Москвы:

– Евгений Николаевич, с вами будет говорить Лев Яковлевич.

Конечно, этот разговор был ожидаемым, но что именно хочет сказать генеральный, предугадать было трудно. То ли похвалит, согласившись с уполномоченным, то ли будет ругаться, как Леонид Александрович. Евгений Николаевич, во всяком случае, был готов к любому повороту событий. У него в привычке было не оглядываться на начальство, а поступать, как считает правильным.

Они познакомились со Львом Яковлевичем здесь же на Шпицбергене, когда тот после неожиданного увольнения Павла Филипповича прилетел представиться коллективу рудника. Перед встречей на собрании с коллективом Лев Яковлевич вошёл в кабинет Евгения Николаевича и попросил пригласить переводчицу. Евгений Николаевич позвонил по внутреннему телефону в соседний кабинет. Настенька вошла и представилась:

– Настасья Алексеевна.

Генеральный директор высокий, широкий в плечах и несколько полноватый поднялся навстречу переводчице и протянул руку:

– Здравствуйте. Наслышан, наслышан вашими успехами. Говорят вы не только хороший переводчик, но и преподаёте английский, кроме того, что ведёте курсы для шахтёров и детей. И даже дочек Леонида Александровича учите на дому. Это похвально. Как вы успеваете? Да вы садитесь, пожалуйста. – Он, широко взмахнув рукой, указал на стул рядом с собой и тоже сел.

– Ну, в полярку тут чем ещё заниматься? Вот и учу, – несколько смутившись, ответила Настенька.

– Вы упомянули полярку, а я ведь тоже к этому слову привык. Я руководил угледобычей в Воркуте. Оттуда к вам направили. Но мы не можем с вами долго сейчас разговаривать. Я хочу вас попросить вот о чём. Со мной сын прилетел сюда работать начальником смены. Он собирается поступать в институт международных отношений. Так вы не смогли бы потренировать его в английском?

– Ну, что за вопрос? Если хочет знать язык, помогу, конечно, – сразу согласилась Настенька, посмотрев при этом на Евгения Николаевича.

Тот улыбнулся одними глазами, но этот обмен взглядами не ускользнул от внимания генерала.

– Надеюсь, ваш шеф, он же и муж, как мне известно, не будет возражать.

Слова были явно обращены к нему и поэтому Евгений Николаевич, теперь открыто улыбаясь, сказал:

– Разумеется, я не возражаю, тем более, что сам занимаюсь с Анастасией Алексеевной языком и должен сказать, что она замечательный педагог.

– Ну, вот и хорошо, – обрадованно сказал Лев Яковлевич, поднимаясь. – Я сыну так и передам, что он может быть спокоен. А теперь пойдёмте в клуб, где нас, наверное, уже ждут на собрании.