Настасья Алексеевна. Книга 4

Его речь звучала так естественно, так непринуждённо, что не казалась бесцеремонностью, а вызвали у норвежцев ответную реакцию. Они со счастливыми улыбками поднялись и стали пожимать протянутую руку, при этом называя себя по имени. Видя такое дело, сопровождавшие Василия друзья, а за ними и Иван крестьянский сын, посчитали неудобным не последовать примеру товарища и тоже подошли к столу и, протягивая руки, называли себя.

Потом шахтёры и Иван, скинули свои полушубки и шапки, повесив их на стоявшую неподалеку вешалку, и уселись за соседним столом, а Вася бросился к стойке и бодро приказал:

– Катюха, давай четыре пива и закусь, ну там орешки, селёдочку, помидорчики, огурчики. Сама знаешь. И отвари картошку. Только я за неё платить не буду. Завтра привезу тебе целый мешок. И хлеба дай. – Потом, окинув взглядом стол, за которым сидели норвежцы, он добавил: – И вот что, Катюха, дай нам всем стаканы, или нет, рюмки, а то я принёс водку с собой. Не покупать же у тебя. А из стаканов гостей другой страны неудобно угощать.

Катя, очень миловидная девушка, с круглым лицом восточного типа, на котором полные щёки подчёркивали собой прищур глаз из-под ненакрашенных век с длинными ресницами. Чёрные брови казались подведенными, но на самом деле отличались природной чернотой. Пышная причёска чёрных волос, скреплённая наверху серебряной заколкой, почти нависала надо лбом, делая его ещё уже. Небольшой носик подходил к крупным губам большого рта, а под ним, завершая обрис лица, пристроился удивительно маленький подбородок.

– А из чего пиво будете пить, из рюмок что ли?

Девушка лет двадцати восьми ухмыльнулась и выставила на стойку четыре бокала и столько же банок пива.

– Забирай и иди уж, а рюмки и закуску я сама вынесу.

– Иван, иди, помоги, – закричал Вася, беря пиво.

Иван вскочил за бокалами.

Через несколько минут из боковой двери кухни появилась Катя с подносом на руке. Там стояли восемь рюмок, селёдочница с сельдью, порезанной аккуратными кусочками, приправленной луком, глубокая чаша, наполненная орешками, глубокая тарелка, наполненная солёными огурцами и помидорами, хлеб и стопка пустых тарелочек.

Она принесла поднос к столу шахтёров, когда Вася достал из внутреннего кармана пиджака бутылку водки, поднял её над головой и сказал:

– Май френд, я хочу угостить вас русской водкой.

Настенька перевела и не сразу уловила, обрадовались ли норвежцы предложению или просто изумились неожиданности. Они ещё не начинали пить своё вино, а тут такой новый вариант.

В это время буквально прыгнул со своего стула совсем молодой, лет двадцати, но крупный парень, назвавшийся Славой, и выдохнул фразу:

– А давайте, сдвинем столы!

Идею моментально подхватили, и шахтёрский стол тут же состыковали с норвежским, после чего Катя с широкой улыбкой на лице разложила на столе содержимое подноса, расставила перед каждым рюмки, а Василий, севший почти посередине образовавшегося длинного стола, открыл бутылку и начал разливать её по рюмкам.

Настенька с ужасом увидела, что водка налита и в её рюмку, но возражать у неё не было времени, так как все что-нибудь говорили, то норвежцы, то русские, и она едва успевала переводить. Только скользнуло в голове: «Если тебе налито, это ещё не означает, что нужно пить, тем более тебе – переводчице».

Наконец все устроились, разобрались с закусками, и поднялся Василий:

– Я русский шахтёр. Моя родина Донецк. Мы почти все с Донбасса. Вы знаете, есть такой Донецкий угольный бассейн на Украине? Сейчас у нас в стране неразбериха. Вы, наверное, слышали об этом.

Норвежцы внимательно слушали переводчицу и на этих словах закивали головами.

– Я хочу сказать, – продолжал Василий, – стоим всегда за правду. Нам нечего терять. Наш труд тяжёлый. Я, может быть, завтра погибну в шахте. Никто не застрахован от этого. Мы добываем уголь для всех. И хотим, чтобы страна жила дружно. И, как сказал недавно на собрании наш директор рудника, здесь у нас по-прежнему Советский Союз, в котором все национальности живут вместе, как один народ. Мы не хотим перестройки, которая разрушает страну. И я предлагаю выпить за дружбу между всеми народами. Норвежцы наши соседи. Все в мире должны жить, как добрые соседи. Выпьем же за дружбу!

– Сколь! – произнесли норвежцы восторженно.

– Что они говорят? – спросил Вася Настеньку.

Но она впервые слышала это слово и собиралась спросить их по-английски, когда из-за стойки донёсся голос всё слушавшей Кати:

– Это у них такое приветствие, когда пьют. Это типа нашего «Будем здоровы!».

Да, Катя не дремала и уж что-что, а выпивающих норвежцев она часто здесь видела, так что её перевод пригодился.

Все русские дружно вскричали: «Сколь!» и осушили рюмки. Одна лишь Настенька поднесла рюмку к губам, но пить не стала, поставив водку на стол, и тут же услышала сбоку голос третьего шахтёра Никиты, усатого и бородатого, самого старшего из всех, сидящих за столом:

– Так не годится, красавица. У нас не принято поднять рюмку и не выпить. Ты уж не обижай нас, девица. Знаешь поговорку: С волками жить по волчьи выть. Пей, пожалуйста.