Наставники Лавкрафта (сборник)

– Может быть, в одной из прошлых жизней мы ненавидели друг друга? Возможно, я сделал тебе что-нибудь плохое? Или ты мне? И это нам наказание… Во всяком случае, так говорят священники.

О-Йоши была веселой девушкой и даже в такой ситуации не смогла удержаться от игры:

– В предыдущей жизни я была мужчиной, а ты – женщиной. Я так любил тебя! Очень, очень, очень сильно! А ты отвергла мою любовь. Я это очень хорошо помню!

– Ты – не Босацу, – отвечал Таро. Несмотря на печаль, он не мог удержаться от улыбки, слушая свою подругу. – А потому ничего помнить ты не можешь. К тому же у Босацу целых десять уровней, но только в самом первом они помнят прошлые воплощения.

– А как ты можешь знать, что я не Босацу?

– Ты женщина. А женщина не может быть Босацу.

– Но разве Куандзеон Босацу – не женщина?

– Да, это правда… Но ведь ты говоришь, что любишь меня, а Босацу не может любить никого, кроме Кайе.

– А разве у Шака не было жены и ребенка? Он что – не любил их?

– Ну конечно любил. Но ты же знаешь – он должен был оставить их.

– Это очень плохо, даже если это сделал Шака. Но я не верю во все эти истории… А что же, ты сможешь оставить меня, если я стану твоей?

Так мило они пререкались, теоретизировали и время от времени смеялись: им было так хорошо вместе! Но внезапно девушка вновь стала серьезной и сказала:

– Послушай!.. Прошлой ночью приснился мне сон. Я видела реку – странную реку и море. Я стояла… стояла, думаю, у реки – очень близко к тому месту, где она впадает в море. И я испугалась. Очень сильно испугалась. И не знаю – почему. Я смотрела на реку, смотрела на море. Но ни в реке, ни в море не было воды – только кости. И они двигались, колыхались, вздымались – как морские и речные воды…

После короткой паузы она продолжала:

– А потом мне привиделось, что я очутилась дома, а ты подарил мне очень красивую шелковую ткань, чтобы я сшила себе кимоно. И кимоно сшили. И я надела его. Поначалу мне казалось, что оно все такое разноцветное, яркое, а когда надела, оказалось, что оно белое. Я надела его и завязала, но почему-то на левую сторону – так, как завязывают кимоно на мертвецах. А потом я пошла по домам своих родных и знакомых и со всеми прощалась: я говорила им, что ухожу в Царство Мертвых – в Мейдо. И все спрашивали меня: почему? А я ничего не могла им ответить.

– Но это хорошо, – отвечал Таро, – большая удача – видеть во сне мертвых. Может быть, это знак, что скоро мы станем мужем и женой?

Но девушка ему не ответила и даже не улыбнулась.

Таро помолчал, а затем добавил:

– Йоши, если ты думаешь, что это нехороший сон, пойди в сад, найди самое старое дерево и нашепчи ему все, что ты увидела во сне. И тогда ничего из того, что привиделось, не сбудется.

Но вечером того же дня отец Таро сообщил сыну, что Мийяхара О-Йоши назначена в жены Окадзаки Яичиро и выйдет за него замуж.

VII

О-Тама и в самом деле была очень умной женщиной. Она никогда не совершала серьезных ошибок и была одним из тех отлично организованных существ, что с легкостью преуспевают в жизни. Но только в среде таких же, как она, – существ примитивных и грубых. Ее изощренный, но неразвитый ум впитал весь опыт человека от сохи, крестьянина со свойственными ему хитростью и лукавством, умением долго выжидать и пользоваться случаем, считать копейку, искать и находить максимальную выгоду. Вся эта нехитрая машинерия безотказно работает в той среде, которая ее породила; она – производная от того человеческого материала, что ее созидает: крестьянства. Но существовала и иная человеческая субстанция, о которой О-Тама, по сути, ничего не знала – этот код отсутствовал в ее многообразном, но ограниченном опыте. Ей была неведома разница между ментальностью простолюдина и самурая. Она полагала, что разницы этой нет и никогда не было. Да, по закону одни обладали привилегиями, доходами, были господами – другие им подчинялись. Таков был обычай. Но это был плохой обычай. И плохие законы. Более того, О-Тама видела, что в новых условиях самураи – эти прежние господа – беспомощны и глупы. А потому втайне презирала всех сидзоку[72]. Все изменения происходили на ее глазах: она видела, как по причине полной неспособности к напряженному труду и совершенного незнания обыденной жизни бывшие господа и богатеи превратились в нищих. Она видела, как выделенные правительством пенсионные облигации, призванные обеспечить достойную жизнь бывшим самураям, самым вульгарным образом стали предметом спекуляции и утекли из рук наивных владельцев в лапы ростовщиков и мошенников. Она презирала слабость, презирала непрактичность и неприспособленность. И потому последний зеленщик стоял в ее личной табели о рангах куда выше бывших самураев, что вынуждены теперь просить милостыню у тех, кто недавно был счастлив пасть лицом в грязь при виде гордого господина, шествующего мимо.