Настенька

Да, Вадим. Мысли о нём приходили сами собой безо всякого повода. Настенька старалась говорить себе, что он плохой человек, наверняка, обыкновенный бабник и волокита, доверять ему нельзя ни в чём, папенькин сынок, живущий на его деньги, и так далее. То, что она сама жила на деньги родителей, казалось естественным, но она хоть не транжирила их направо и налево, как делал по всей вероятности Вадим.

Но попытки настроить себя против плохого, как она считала, человека с тем, чтобы не обращать на него больше внимания и не думать о нём совсем, встречали какое-то внутреннее сопротивление. Мысленно ругая Вадима, она не могла заставить себя забыть о нём и быть к нему равнодушной. Более того, ей уже не то чтобы хотелось, но она ждала каждый день встречи с ним, чтобы тут же напружиниться и отвечать короткими фразами типа «Здравствуй и пока, до свидания. Некогда мне» или «Ну, ладно, изливай, что ещё у тебя было в Лондоне. Только не ври».

Двадцатилетняя девушка не понимала пока, что физиологическое состояние, внутренние силы молодого тела, жаждущие по законам развития всего живого любви, катастрофически не совпадали с силами сознания и начинали весьма серьёзно их побеждать. И быть может, под влиянием именно непознанных ею внутренних сил природы Настенька согласилась сегодня на встречу, то бишь на празднование Рождества.

Она, конечно, думала, что причина согласия в другом. Просто Вадима пригласили его друзья из аспирантуры физфака МГУ в связи с тем, что на вечере будет кто-то из Египта или Судана, кто ещё не говорит по-русски. Ну и хотели, чтобы Вадим был переводчиком. Только потом выяснилось, что араб этот не знает английского, зато хорошо владеет французским. Вадим же вторым языком изучал немецкий, потому помочь сам не мог и попросил Настеньку выручить, так как у неё второй язык французский и, как было ему уже известно, она этот язык тоже очень любит.

Повод для приглашения хоть и не казался очень убедительным, но вполне приемлемым. Вообще, если человек сам чего-то хочет, то любая зацепка кажется серьёзным доводом.

Настенька втайне от самой себя давно уже мечтала быть поближе с Вадимом. И вот уже внутренний голос начинал уговаривать:

— Что тут такого, если ты будешь с ним ближе? Он наверное ужасно влюблён в тебя.

— Нет, — возражала голосу Настенька, — вряд ли он может любить по-настоящему. Настоящая любовь — это талант, как, например, играть на скрипке, писать картины. Талант, который даётся далеко не каждому. А мне хочется иметь любовь талантливую, обоюдную. Такую, чтоб уж если загорится, то никогда не погаснет.

— Хо-хо-хо! — отвечал голос изнутри. — Да где она сейчас такая любовь? Кто в неё теперь верит? И кому она нужна? Ты посмотри, что сейчас пишут в газетах, о чём говорят по телевидению. Практицизм. Все твои революционные идеалы, воспитанные папой, мамой, бабушкой и дедушкой, обстреливаются тяжёлой артиллерией современных нравов, все твои ожидания романтической любви разбивает порнография, появляющаяся даже на улицах и перекрёстках Москвы под чьим-то внимательным оком, разрешающим всё то, что было прежде запрещено. Не будь старомодной, девочка, иначе проиграешь в этой жизни.

— Нет-нет, — не сдавалась Настенька, — чистое, светлое, настоящее должно оставаться. Если за него никто не будет бороться, то оно, конечно, исчезнет и тогда наступит мрак.

— Ну и борись. Кто тебе мешает? — Возмущался голос. — Но будь же реалисткой. Почему бы тебе не бороться за того же Вадима, чтобы сделать его чище, выше, добрее? Музыкантами ведь тоже не рождаются. Их делают хорошие преподаватели. А задатки любого таланта есть почти в каждом человеке. Важно увидеть их и пробудить к жизни.

С этим аргументом своего голоса Настенька спорить не стала. Собственно она потому и согласилась на празднование Рождества, что решила начать перевоспитывать Вадима. Это казалось вполне реальным. Раз уж он влюблён, то должен будет понять её и идти навстречу.

— Ах нет, только не должен, — подумала Настенька. — Как это такое слово пришло в голову? Сколько раз она возмущённо возражала против этого слова папе? Никто никому ничего не должен. А то привыкли с самого детства вдалбливать ребёнку, что он должен то, должен это. А почему он должен? Только родился и уже должен. Хочет человек и пусть делает. А если ему это не нравится, что тогда? Зачем из всей жизни делать обязанность?

Нет-нет-нет, Вадим тоже не должен, но, разумеется, захочет понять Настеньку и научится относиться к людям не наплевательски и свысока, как сейчас, а нормально по-человечески. Если любит, то поймёт. Хоть и не должен, — добавила себе почти вслух Настенька. — Перевоспитать человека — наша задача, — сказала она теперь совсем вслух и приступила к процессу одевания.

Всё это время, размышляя, она перебирала вещи то в шкафу, то доставая из чемодана платья, юбки и кофточки, присланные недавно родителями.