Настенька (СИ)

Его просьба оказалась лишней. В моей сумке, что висела сейчас на моём плече, уже лежало с десяток глиняных баночек, и несколько мотков льняного полотна, которые можно было использовать в качестве бинтов.

На красной поляне, которая являлась в нашем селе подобием сельской площади, собралось почти всё население нашей деревни, а точнее её старшая часть. Лишь малые дети и старики остались в своих домах.

— Выдвигайтесь в Мокрое! — прокричал староста, давая отмашку первым повозкам, на которых лежали лопаты, мотыги, ведра.

— Садись, давай, в нашей телеге поедешь, — услышала я знакомый голос, и чьи-то теплые руки ухватили меня за подмышки и посадили на одну из движущихся телег. Это Никита Колобов постарался, чтобы меня не затоптала чужая лошадь и мимо пробегавшая группа мужчин.

Неожиданно чья-то горячая ладонь схватила меня за запястье и сдернула с телеги.

— Ты никуда не пойдёшь, — раздался надо мной сердитый голос Данилы, — Тебе там не место, это опасно. Вернись в избу.

Я и рта не успела удивлённо раскрыть, как рядом со мной возник Иван Колобов тут же остудил пыл моего… моего… бывшего жениха.

— Уймись, Данила! — тут же вклинился между мной и кузнецом Иван Колобов. Глядеть на Данилу я не могла, боль снова вернулась, глаза предательски увлажнились, и я поспешно отвернулась, стараясь взять себя в руки.

— Ты ей теперь не указ. Лучше за женой своей смотри, — добавил Иван.

Я вспыхнула, опасаясь драки, но вовремя подоспевший староста уже осадил пыл двоих разгорячённых мужчин.

— Поди, Иван! — прикрикнул он на сына, а затем укоризненно глянул на Хворостова, — Эх, Данила. Там люди в беде, им любая помощь нужна. А Настя на всё село одна секрет целебных трав знает. Её ни раз в лесу за сбором видели, да и у покойницы бабки Ядвиги в доме приметили.

Я озадаченно округлила свои глаза. Оказывается, деревенские уже давно заметили за мной моё странное поведение. Но оставался вопрос, к каким выводам они пришли?

— Не тушуйся, девка, не время сейчас, — уже более миролюбиво добавил мне староста, с упрёком продолжая посматривать на моего бывшего жениха.

— Я помогу, чем смогу, — тихо проговорила я, стараясь не выдавать своего волнения.

— А ты, Данила, остынь, не невеста она тебе более, — жестко проговорил Колобов, — Лучше иди, делом займись. Вон отец твой уже в Мокрое выдвинулся, и ты поспешай.

По мере приближения, запах гари ощущался всё отчетливей. К моменту нашего прибытья в Мокрое, в селе уже полностью выгорело три двора, и ещё несколько успело заняться пламенем. Мужчины, женщины и дети тушили дома и постройки всем, чем могли. Мужская половина орудовали лопатами, стараясь закидать пламя землёй и песком, женщины и дети бегали с ведрами воды, стараясь отстоять рядом стоящие постройки и не допустить распространение пожара.

Я с ужасом наблюдала, как из одного, хваченного дымом, дома вынесли бездыханные тела мужчины и женщины, а рядом, ползая на коленях, рыдали их дети. А за их спинами, словно факел, горел небольшой сарайчик, из которого доносился оглушительный визг свиней вперемешку с яростным ревом пламени. Несчастной скотинке досталась кошмарная участь — сгореть заживо. Ничего страшнее я ещё в своей жизни не видела.

— Очнись, девка, — довольно ощутимо встряхнул меня за плечо кто-то, — Либо помогай, либо проваливай. Но только столбом не стой, а то собьют и затопчут.

Что делать мне? Что? Чем помочь?

Я растеряно огляделась по сторонам.

— Настя! Сюда! — раздался чей-то голос, и я тут же обернулась на него.

В ста метрах от меня лежало несколько человек, над которыми суетилась Матрёна Семёнова.

— Это я попросила старосту тебя забрать, — кивнула подруга вместо приветствия, — Принимайся за работу.

Возле чужого двора на деревянном настиле лежали обгорелые тела людей. И от их вида у меня ощутимо задрожали руки.

— Не так страшен чёрт, как его малюют! — раздраженно проговорила Матрёна, сдергивая со стонущего тела какого-то парня обгорелую рубаху, и принимаясь обтирать его мокрым полотенцем.

И действительно, в темноте всё казалось чёрным и обгорелым, но по факту хоть ожоги у пострадавших и были довольно большими, но всё же не таким уж ужасающими.

Я склонилась над ещё совсем молодым юношей, часть его руки серьёзно обгорела. Выхватив из своего сапожка небольшой нож, я разрезала им ткань рубахи парня, и осмотрела его ожог, который распространялся на шею, грудь и лицо.

— Мммм, — простонал парень и открыл свои глаза, — Я умер? Ты ангел небесный?

— Тише, тише, — ласково прошептала я ему, — Я не ангел, и ты не умер.

Парень пошевелился и вскрикнул от боли.

— Спокойно, не шевелись, — попросила я его, смачивая кусок чистой льняной ткани в деревянном ведре с водой, — Сейчас станет полегче.

И после этих слов, я набрала полные ладошки воды, тут же превращая её в вязкую ледяную кашу. Раскатав на обожженном участке кожи чистую ткань, я разложила не ней толстым слоем ледяное крошево, и увидела, как парнишка облегченно выдохнул. Главное было не переборщить, иначе на пораженных участках начнется обморожение и отмирание тканей.