Настенька (СИ)

— Лежи спокойно, — попросила я, доставая из своей сумки горшочек с тертой морковью.

— Зачем? Что ты делаешь? — встрепенулся он, увидев, как я принялась накладывать на его грудь оранжевую кашу.

— Морковь вытянет жар, — принялась терпеливо объяснять я, — А кора ясеня и толчёный подорожник помогут заживить раны. А теперь потерпи, пока я накладываю повязку.

— Настя, сюда! — услышала я усталый голос подруги.

После этого парня была ещё девушка, за ней было четверо раненых детишек, потом несколько мужчин, старик со старухой, потом снова какие-то люди, лица и имена которых я уже не запоминала. Одним словом, пострадавших было много.

— А батюшки! — испуганно всплеснула руками Матрена, — Никак с западной стороны села снова занялось!

Я обернулась в указанную сторону и нахмурилась. Как такое возможно?

И действительно, не успели деревенские потушить несколько дворов с восточной стороны деревни, как на западе уже вовсю полыхал крайний дом.

— Может лесные пожары? — озадаченно пробормотала я, не находя этому объяснение.

— Никак нечистый озарует, — проговорила Матрёна и принялась неистово креститься.

Где-то в толпе раздался истерический крик:

— Маша, Машенька! — и прямо к полыхающей избе выскочила всклокоченная женщина в рваном закопченном сарафане, которую тут же перехватили крепкие руки нескольких мужчин.

— Куда, Лукерья! Огонь повсюду, сгоришь же! — яростно прокричал один из них.

— Пустите, там дочка моя!

У меня защемило сердце. Я не могла стоять и просто смотреть, мне необходимо было хоть что-нибудь сделать.

Решительно шагнув к пылающему дому, я почувствовала, как кто-то неожиданно перехватил меня за талию и оттащил в сторону.

— Куда? Сдурела совсем? — раздался возмущенный вопль Ивана Колобова.

Я обернулась и внимательно посмотрела на парня, а затем зашарила взглядом по сторонам. Недалеко от нас стояла кучка погорельцев, а рядом с ними высилась небольшая горка скудного имущества, которое удалось спасти. Взгляд зацепился за одеяла.

— Пусти, Иван. Я знаю что делать, — решительно проговорила я, — Просто поверь.

— Я верю тебе, Настя, — встал рядом с нами его брат, Никита, — Говори, что нужно делать.

— Тащите вон те одеяла и несколько ведер с водой.

Укутавшись по моей просьбе в мокрое одеяло и закрыв часть лица сырым полотенцем, братья Колобовы ринулись в полыхающий дверной проём. И лишь в последний момент я успела провести по мокрой ткане одеял своей ледяной рукой, создавая защитную ледяную корку. Иван, видимо, ничего не заметил, а вот Никита нахмурился, а затем удивленно вскинул свой взгляд на меня.

— Скорее, иначе рухнет кровля, — поторопила я его.

Братья скрылись в дверном проёме, и через некоторое время выскочили обратно, к моей досаде, с пустыми руками. Никита упал на колени кашляя и хватая ртом воздух, а Иван сбрасывал с себя обгоревшее одеяло.

— Ничего не видно, только дым и пламя, — охрипшим от дыма голосом проговорил он.

Более медлить я не стала и ринулась прямо в огонь. Ледяная корка тут же обтянула всё моё тело, словно вторая кожа, было лишь больно дышать.

— Ну, где же ты, Машенька! — прокричала я сквозь рёв пламя.

А затем мой взгляд зацепился за тонкую маленькую ручку, что неподвижно лежала, придавленная горой какого-то хлама. Раскидав в сторону этот мусор из каких-то тряпок и досок, я обнаружила маленькую девочку лет пяти, не больше. Она была без сознания.

Деревянные балки над моей головой угрожающе затрещали, осыпая меня каскадом искр. И в этот момент я как никогда ранее пожалела, что мне досталось такое слабое щуплое тельце. Ведь мне стоило огромных усилий, откопать и оттащить к выходу несчастного ребенка, веса в ней было не на много меньше, чем во мне самой.

— Сюда! — выкрикнула я, когда в лицо мне ударил поток свежего ветра, а за моей спиной всё-таки обвалилась крыша дома.

Чьи-то заботливые руки тут же подхватили мою ношу. И как только я почувствовала это, то сама повалилась на землю, стараясь вдохнуть как можно больше свежего воздуха.

— Господь всемогущий! Машенька! Жива! — раздался совсем рядом отчаянный крик обезумевшей матери.

— Ты как? — склонился надо мной кто-то, чей голос был смутно знаком. Глаза слезились от дыма, и силуэты людей сейчас казались мне размытыми пятнами.

— Настя! Настенька! — а вот голос Матрёны я смогла бы узнать из тысячи, — Вот ведь девка бедовая! — сокрушалась подруга, — Напугала-то как всех!

— Это ж надо! — кто-то удивленно ойкнул рядом, — Как на ней одёжа-то погорела. А сама чистая осталась, ни ожога, ни пятнышка!

Люди стали испуганно перешептываться, а я почувствовала, как на мне скрестилось с десяток опасливых взглядов.

Проморгавшись, я устало посмотрела на жарко полыхающий дом, который теперь мало напоминал жилое строение. Что-то внутри захрустело и обвалилось, взметнув в темное небо столб ярких искр. Зрелище было устрашающее и завораживающее одновременно. Где-то рядом активно суетились люди, кто-то кричал, кто-то бегал, кто-то кого-то окрикивал и ругал. А за их спинами бушевало пламя, ревя и беснуясь, пожирая без остатка стены и всё то, что осталось от мирного уютного жилища.

***