Настька. Не такая, как все

– «Легкие»! – передразнил Стас. – Да у тебя у самой легкие уже черней некуда. И сердце у тебя, – он отдернул руку от ее груди, – черное. И душа у тебя черная. И все черное.

Действительно, тогда черным у нее был даже лак для ногтей. Но она недовольно отодвинулась на край скамейки и отвернулась, показывая, что не желает больше говорить на эту тему. На глазах ее, кажется, даже блеснули слезы…

… – А вообще, она меня туда позвала только за одним – чтобы опять затащить потрахаться, а потом переехать ко мне, – произнес Стас, закидывая ногу на седло велосипеда. – Мать-то ей денег теперь не дает, вот она и решила за чужой счет пожить.

Я снова взглянул на звезды, мерцавшие холодным светом из-за облаков на темном полотне неба, на теплый и уютный свет окон домов, на яркие и приветливые рекламные вывески, на несущиеся мимо машины… Все было то же, что и раньше. И все-таки другое. Не было той атмосферы, того аромата, который она пронесла по этим улицам и который растворился в вечернем воздухе, так и не достигнув нас и всех этих непосвященных людей, не оставшись с нами…

Сунув в уши наушники и привычно перекинув ногу через седло, я подумал о чашке горячего чая, уютно мерцающем голубом экране и теплой постели. С этими приятными мыслями я нажал на педали и легко покатил вслед за Стасом вдоль темной автострады.

***

Сравнительно недавно застроенный микрорайон города, который все по привычке продолжали именовать Ебенями, нежился в теплых лучах весеннего солнца. В такое время больше всего хотелось выйти на балкон и, глядя вдаль, за городскую черту, в истинные Ебеня, туда, куда еще не добралась цивилизация, где были только мусорные свалки и редкие деревья, думать о прекрасной стране, лежащей где-то там далеко и, возможно, даже не существующей. Но взгляд мой невольно упирался только в дома, неровным квадратом обступившие двор, в редких прохожих и в трехэтажную автопарковку с оранжевыми стенами, расположенную прямо напротив подъезда, а также в небольшой и уже старый магазинчик, где я совсем недавно видел двух школьниц, довольно красивых, одетых в слегка неформальном стиле, и с одинаково выкрашенными черным лаком ногтями.

Именно в это, счастливое для меня время, в пустом подъезде крайнего городского дома, за стенами которого начинались те самые истинные Ебеня, происходило следующее. Левая дверь на площадке третьего этажа распахнулась, оттуда быстро выскользнула девушка с длинными черными волосами, ярко накрашенная, и настолько быстро, насколько ей позволяли высокие каблуки, стала спускаться вниз. Была она одета в темно-красную куртку, короткую джинсовую юбку и фиолетовые колготки. Того, кто случайно столкнулся бы с ней в этот момент на лестнице, наверняка ждал бы крутой поворот в судьбе и дальнейшей жизни, прямо как в фильме «Беги, Лола, беги». Спустя минуту, когда девушка уже подходила к первому этажу, из двери квартиры вдруг высунулся голый по пояс мужик, обмотанный полотенцем.

– Аня! Подожди! Вернись! – крикнул он вниз, но ответа не получил. Когда стук каблуков замер и хлопнула дверь подъезда, он, плюнув с досады, вернулся в квартиру.