Настоящая фантастика 2017

Взявшись писать «Лезвие бритвы», Иван Антонович уже мог рассчитывать на колоссальный читательский запрос: за его спиной к тому времени были «Звездные корабли», «Туманность Андромеды», циклы рассказов и повестей. Ефремов завоевал огромную известность как фантаст и заслужил значительный авторитет как ученый. То, что вышло из-под его пера, было одновременно и фантастикой… и не фантастикой. Имело научную основу… но не особенно близкую к традиционной науке. Более того, «Лезвие бритвы» оказалось еще и литературой, которая… не вполне литература. Это один из самых загадочных текстов советского времени, произведение, идущее поперек всех стандартов и форматов, даже конфликтующее с понятием «роман» – как его видели тогда, полстолетия назад.

Ефремову требовалась большая смелость и еще бóльшая уверенность в собственной правоте, чтобы написать такую вещь. И действительно, его книга погрузила тысячи и тысячи читателей в шок… но шок вызвал, скорее, притяжение, нежели отталкивание. У Ефремова родился роман-экзот, существо, как ни парадоксально, одновременно уродливое и по-своему красивое.

Когда-то, в эпоху Оттепели, роман громыхнул. На протяжении всего советского периода он притягивал к себе внимание читателей и высоко котировался на «черном рынке». Автор этих строк очень хорошо помнит, сколь трудно было достать «Лезвие бритвы» – хоть за самые безумные деньги. А украсть эту книгу из библиотеки не представлялось возможным, поскольку из большинства библиотек «Лезвие бритвы» украли задолго до того, как у тебя впервые появлялась такая мысль…

В 1971 году Ефремов писал: «Лезвие бритвы» и по сие время считается высоколобыми критиками моей творческой неудачей. А я ценю этот роман выше всех своих (или люблю его больше). Публика уже его оценила – 30–40 руб. на черном рынке, как Библия. Все дело в том, что в приключенческую рамку пришлось оправить апокриф – вещи, о которых не принято было у нас говорить, а при Сталине просто – 10 лет в Сибирь: о йоге, о духовном могуществе человека, о самовоспитании – все это также впервые явилось в нашей литературе, в результате чего появились легенды, что я якобы посвященный йог, проведший сколько-то лет в Тибете и Индии, мудрец, вскрывающий тайны… До сих пор издательства относятся к «Лезвию» c непобедимой осторожностью, и эта книга пока еще не стала пройденным этапом, как все остальные, хотя о йоге печатаются статьи, снимаются фильмы, а психология прочно входит в бытие общества, пусть не теми темпами, как это было бы надо».

Фантастический элемент, позволяющий включить «Лезвие бритвы» в поле НФ, присутствует, но он незначителен. Речь идет о находке на дне морском древнего венца, принадлежавшего когда-то Александру Македонскому, который добыл его в одном из древнейших городов Индии. Этот венец способен влиять на психику человека, и при неблагоприятном стечении обстоятельств он отбирает значительный фрагмент памяти. Еще в романе есть сцены, когда современный ученый с помощью биохимических коктейлей (много разного плюс немного ЛСД) оживляет «генетическую память». Ну и несколько картинок, демонстрирующих возможности гипноза: исцеление тяжелобольного, победа одного мастера внушения в дуэли с другим мастером, перевоспитание врача-садиста… Вот, собственно, и все. Фантастическое допущение разбросано скудными вкраплениями по всему тексту романа, оно оживляет его, тянет за собой читателя, ожидающего новых «чудес» и окончательной разгадки. Однако элемент фантастического играет в романе сугубо служебную, инструментальную роль, находится на втором плане.

Но и само полотно художественного повествования также не составляет смысла и наполнения книги. Персонажи знакомятся, влюбляются, время от времени испытывают незначительные приключения (спасение индийским художником Даярамом возлюбленной Тиллоттамы, открытие частной экспедицией итальянцев затонувшего флота Неарха у берегов Южной Америки и т. п.). Но и приключенческие фестончики, и романтические бантики, и даже блесткая вышивка любовных отношений – всего лишь детали на платье, сшитом из суровой научной ткани.

«Туманность Андромеды» – роман, который в большей степени напоминает монографию, т. е. монографическое описание будущего Земли, каким видел его Ефремов. А вот «Лезвие бритвы» – роман-трактат, средоточие философии, публицистики, научных гипотез, идей, высказанных в виде наброска и самого краткого обоснования. «Час Быка», кстати, следует в кильватере «Лезвия бритвы», это литературный корабль того же типа – роман-трактат.