Настоящая любовь и другие напасти

Нахмурившись, Фейт откинулась на спинку стула. Она знала о локауте НХЛ в две тысячи четвертом и две тысячи пятом годах. Они с Вирджилом только что поженились, и она помнила, как он улетал, чтобы встретиться с профсоюзом игроков, и безвыходное положение, результатом которого стала отмена целого хоккейного сезона. Она помнила много брани. Намного худшей, чем когда-либо слышала в любом стрип-клубе.

Дверь в зал для конференций открылась, и вошел Лэндон, за которым следовали два адвоката. Фейт совсем не была удивлена его приходом.

— Ты уже закончила рассказывать им хорошие новости? — спросил Лэндон, улыбаясь, как будто был ангелом мщения, призванным спасти «Чинуков» из ее хватки.

Фейт встала:

— Мы все еще обсуждаем детали.

— Я займусь этим. — Он произнес эту фразу как генеральный директор, каковым и являлся в своем костюме за четыре тысячи долларов.

— Команда еще не твоя, Лэндон. Не думаю, что ты имеешь право обсуждать хоть что-нибудь.

Он взмахнул рукой, отпуская ее:

— Можешь идти.

Фейт почувствовала, как загорелись ее щеки. От злости или смущения — она не знала. Может быть, и от того и от другого. Она встала прямее и расправила плечи:

— Если хочешь поговорить с тренерами или персоналом, ты должен подождать снаружи, пока мы закончим.

Его улыбка увяла:

— Черта с два, Лейла.

Теперь никаких «может быть». Фейт была и зла, и смущена. Назвать ее Лейлой в офисе юристов и так было из рук вон, но здесь, в комнате полной всех этих мужчин, это было намного хуже. Он намеренно унижал ее. Чтобы напомнить всем присутствующим о ее бывшей профессии. Если бы Вирджил был жив, Лэндон не осмелился бы так открыто проявлять неуважение. Во всяком случае, на людях. Теперь же он чувствовал, что может публично оскорблять ее.

— Я сказала, подожди снаружи, — затем она улыбнулась и назвала его прозвищем, которое он ненавидел, — Малыш. — Она не знала, почему он так сильно ненавидел это прозвище. Кличка «малыш» была достаточно милой. Многих детей во время из взросления называют гораздо хуже.

Очевидно, Лэндон так не считал, и его холодные глаза стали совсем ледяными, когда он сделал шаг по направлению к ней.

— Пять лет мне приходилось терпеть тебя, — сказал он. Жилка на его лбу пульсировала. — Хватит. Если ты не уйдешь, я позову охрану, чтобы тебя выставили вместе с остатками мусора.

От злости желудок Фейт сжался, а щеки загорелись, и, не успев подумать, она открыла рот и выпалила:

— Я передумала. Я не продаю команду. Я оставлю ее себе.

Лэндон замер как вкопанный:

— Ты не можешь сделать этого.

Чувствуя удовлетворение от того, что смогла заткнуть ему рот, Фейт улыбнулась:

— Я могу делать все, что захочу. И я хочу сохранить команду, которую твой отец подарил мне. — Боже, она хотела причинить ему боль. Оскорбить и плюнуть в лицо. Хорошенько пнуть его между ног. В другой жизни она бы не стала колебаться, но миссис Даффи не бьет мужчин по яйцам. Этому ее научил Вирджил. — Держись подальше от моей хоккейной команды.

Лэндон сделал еще несколько шагов и потянулся к Фейт. Прежде чем она смогла среагировать, перед ней оказалось большое тело, и ее взгляд внезапно уткнулся в широкую спину и белую футболку.

— Будет лучше, если вы сейчас уйдете, мистер Даффи, — сказал Тай Саваж. — Не хочется, чтобы кто-то пострадал. — Фейт не была уверена, кого он имел в виду: ее или Лэндона. — И мне бы точно не понравилось читать в газетах, что миссис Даффи выкинула вас отсюда с помощью охранников.

Из-за спины Тая Фейт услышала, как адвокат сказал что-то Лэндону, а затем тот заявил:

— Ничего еще не кончено, Лейла.

Через несколько напряженных секунд за ним захлопнулась дверь, и Фейт выдохнула. Ее щеки горели. Она вынесла свою долю унижения. Полученную в некоторой мере, надо сказать, по своей вине. Но она чувствовала себя как в тот раз в начальной школе, когда Эдди Петерсон зацепил подол ее платья за питьевой фонтанчик, и ее невинно-розовое нижнее белье оказалось на виду у всего первого класса.

Тай обернулся и сказал ей:

— Что вы сделали, чтобы этот мужчина так возненавидел вас?

Фейт подняла взгляд мимо белого шрама на подбородке, окруженного щетиной, по его рту к убийственно голубым глазам.

— Вышла замуж за его отца. — Она уступила своим внезапно ослабевшим коленям и села: — Спасибо за то, что вмешались.

— Пустяки.

Руки Фейт тряслись. Она положила их на колени и, ни к кому в частности не обращаясь, сказала в ошеломлении:

— Полагаю, я не продаю команду.

Потом повернулась и посмотрела на удивленные лица вокруг. Она понимала их чувства. Просто и сама была также ошеломлена своим заявлением.

— Никогда не видел, чтобы мужчина так обращался с леди, — сказал Дарби, качая головой.

Лэндон не считал Фейт леди, и последнее, чем она хотела заниматься, это говорить о сыне Вирджила и о том, что он думает о ней.

— Думаю, мне нужно пройти ускоренный курс обучения хоккею. — Ее лицо немного онемело от шока.

— Вы можете нанять ассистента, — посоветовал один из тренеров. — У Вирджила был один до локаута. Я не знаю, что случилось с Джулсом после него.

Фейт никогда не слышала о Джулсе.

— Джулс? — Голос прозвучал странно.