Настоящая работа для смелых мужчин

— Ты думаешь, сейчас мы сможем как-то защититься от глобальных климатических изменений? Единственное, что люди могут придумать, так это войны за обладание теми территориями планеты, на которых еще можно будет как-то выжить. И этим окончательно уничтожат себя.

— Я вижу, Николай Иванович, что Вы по натуре оптимист, — съехидничал я, но он оставил мое замечание без ответа.

— Скорее всего, именно здесь пролегал путь древних ариев из Гипербореи в Индию, наверное, в этой пещере был древний храм, капище, словом место свершения обрядов. Думаю, эти документы многое прояснят в истории народов, да и в истории нашей Земли.

— Надо эти документы передать в Академию наук, — сказал Саша. — Давайте перенесем их в самолет.

— Думаю, что вот этого, как раз делать не стоит, — возразил Николай Иванович, — документы хранятся здесь веками при постоянной температуре и влажности, изменение условий хранения может привести к порче, а то и к утрате реликвий, мы ведь не специалисты в археологии, можем вреда принести больше чем пользы. Нужно сфотографировать несколько документов, и передать ученым фотографии. У нас есть цифровой фотоаппарат, света фонаря хватит для того, чтобы им воспользоваться. Потом сложим все на место и закроем плиту.

Осторожно, разворачивая свиток за свитком, мы фотографировали текст, один документ поразил нас сходством знаков с древним славянским алфавитом.

— Что же здесь написано, Николай Иванович?

— Аз Боги Веде, — прочел он.

— Что это значит?

— Я ведаю богов! Вот, что это значит! Это Веды, ребята, Веды! Существуют индейские и славяно-арийские веды, иранские веды, под названием Авеста. Но все они записаны со слов древних мудрецов, единого первоисточника не существует, точнее не существовало! Думаю, это и есть первоисточник! Вы даже не представляете, что мы с вами нашли!

Освобождение

Через два дня погода улучшилась, в разрывах облаков показалось голубое небо, циклон, висящий над горами, смещался к югу и распадался, унося за собой рваные клочья облаков. Вертолет вернулся в Южногорск, и готов был вылететь нам на помощь, но потом оказалось, что это был Ми-8, а он не может поднять на внешней подвеске шестнадцатитонный бульдозер, а тяжелый транспортный вертолет Ми-26, был занят на строительстве газопровода.

— Ну, вот, — сказал я, — всегда у нас что-то не так, и погода установилась, и вертолет вернулся, да не тот. Теперь остается или ждать, пока освободится Ми-26, или пока снег сам растает.

— Не ворчи, — сказал Николай Иванович, — не оставят нас здесь до весны зимовать, что-то придумают.

Николай Иванович оказался прав, в тот же день Ми-26, не заходя в аэропорт, взял бульдозер на внешнюю подвеску, и прямо со строительной площадки направился к нам. Командир вертолета связался с нами на подходе, и сообщил, что прибудет через двадцать минут.

Я взглянул на небо — у самой вершины горы появилось легкое белое облачко, оно росло, превращаясь в тяжелую серую массу, которая ползла в нашу сторону. «Только бы он успел сесть, — подумал я, — опять портится погода».

Мы с нетерпением вглядывались в небо, стараясь разглядеть силуэт машины или хотя бы точку на фоне горы, и вдруг Саша крикнул: «Летит! Летит!» Где-то вдалеке слышался тихий звук винта, потом он стих, видимо гора затенила звук, потом появился с новой силой.

Но вертолета мы не увидели, серое, грязное облако, оставшееся от уходящего циклона, повисло над самой площадкой.

— Вот, черт! — вырвалось у меня, — Только этого нам не хватало!

Я понимал, что вертолет не сможет сесть в таких условиях, и кружить над площадкой в ожидании погоды ему тоже не имеет смысла, облако еще не скоро покинет нас, и он вынужден будет уйти. Николай Иванович запретил командиру вертолета посадку, и рекомендовал возвращаться в аэропорт. Я понимал, что это единственно правильное решение, но разозлился на него: «Чего он лезет! Пусть пилот сам решение принимает!».

Но вертолетчик так просто сдаваться не хотел:

— Работайте постоянно на передачу, я выйду на вас по радиокомпасу, какая высота нижней кромки над площадкой?

— Не больше пятидесяти метров, — ответил Николай Иванович, на глаз прикинув высоту облачности.

— Нормально, сядем, — сказал командир вертолета.

— А какой минимум у вертолета? — спросил я Николай Ивановича.

— Сто пятьдесят при визуальном заходе, и шестьдесят при посадке по приборам.

— Так как же он сядет, да еще с грузом на внешней подвеске?

— Раз сказал, значит сядет.

— Заходим с запада, от вершины Кемаль-Бурун, я ее вижу над облаками, если увидите нас раньше, чем мы землю, корректируйте заход визуально.

Мы вглядывались до боли в глазах в серую муть облаков, в направлении, которое указал нам командир вертолета. И вдруг мы увидели, нет, не вертолет, прямо на нас под самой кромкой облаков летел бульдозер, вертолет еще скрывали облака, и Николай Иванович крикнул в микрофон:

— Вижу вас, вижу! Командир, возьми левее, ты слишком близко к скале! Левее! Левее!

— Понял, понял, спасибо.

Трактор на мгновение завис, потом продолжал снижение, смещаясь влево и уходя от скалы. Вскоре мы увидели и сам вертолет.