Настоящая работа для смелых мужчин

Вот это да! На кой черт перлись мы через горы, рискуя гробануться на этом проклятом перевале, чтоб опять делать крюк и идти в международный аэропорт? И это все из-за возникшего недоразумения с диспетчером? Да, и горючего нам не хватит. Жан Поль нервничал, мы находились уже на посадочной прямой, а посадку нам все не разрешали, хотя и не запрещали. Они принимали наш легкий Ан-2 за тяжелый транспортный самолет Ан-22.

— Нас явно с «Антеем» путают, — сказал Николай Иванович, — переубеждать бесполезно, похоже, что у них весьма скудные познания о самолетах Антонова — темнота! Заграница! Скажи им, что идем на одном моторе, иначе хрен они нам посадку разрешат!

Никакого обмана здесь не было, у Ан-2 действительно всего один мотор. Придав своему голосу, насколько мог, выражение, которое должно было непременно вызвать сочувствие, я произнес:

— Остаток горючего двести килограмм, иду на одном моторе! Срочно разрешите посадку!

Войдя в наше «бедственное» положение посадку, наконец, разрешили, но едва шасси коснулись полосы, как диспетчер диким голосом завопил:

— Биплан! Откуда Вы взялись! Срочно освободите полосу, за Вами аварийно садится «Антонов»!

Напрасно я пытался успокоить диспетчера, убедить его в том, что наш, свалившийся на их головы биплан, и есть тот самый «Антонов», диспетчер продолжал лихорадочно орать в эфир, вызывая на связь «Антонов — два, два», таинственным образом исчезнувший с экрана его локатора.

Когда недоразумение, наконец, разрешилось, посмотреть на нашего «Антошку» сбежался весь аэропорт. Русские самолеты еще ни разу до сей поры не садились в этом, затерянном в горах, порту, и все познания о самолетах Антонова у местных специалистов ограничивались только тем, что они читали или когда-либо слышали о Ан-22, «Антее» и Ан-124, «Руслане». Осознание того, что к ним заходит на посадку один из самых больших самолетов в мире, привело всех диспетчеров в шок, они даже не смогли толком решить, что им делать, разрешать посадку или нет. С одной стороны, очень уж хотелось посмотреть на уникальный русский самолет, а с другой — они опасались, что двухсоттонная махина может повредить покрытие полосы, даже про коэффициент сцепления соврали — он был в норме (значение коэффициента они так и не назвали). И любопытство их было удовлетворено — они, действительно, увидели уникальный русский самолет, Ан-2.

От Тангара до Дегира полет проходил спокойно, остались позади горы, доставившие нам немало неприятных минут, и под крыльями самолета расстилалась необъятная равнина, порытая лесами и степями. Отдав управление Жан Полю, я задремал под равномерный гул мотора.

И тут я снова увидел ее, она была одета в красное платье с отложным воротником, она смотрела на меня долгим, туманным взором, в печальных глазах ее застыла то ли слезинка, то ли капелька дождя. И я понял, что-то должно было случиться, она всегда появлялась тогда, когда мне грозила смертельная опасность, я знал, что сейчас она уйдет, растает во мгле, и я никак не смогу удержать ее.

— Кто ты? — тихо спросил я, не надеясь, что она ответит.

— А разве ты не понял еще? — неожиданно ответила она, она впервые заговорив со мной, — я — твоя судьба, твой ангел-хранитель! Ты не должен лететь туда, возвращайся назад, два раза я спасала тебя, на третий у меня может не получиться.

— И тогда я умру?

— Не знаю, но есть то, что бывает хуже смерти! А если ты умрешь, то умру и я, возвращайся, вернись, пока не поздно!

— Но я не могу вернуться, мы летим, чтоб спасти пропавшую экспедицию, они ждут нашей помощи, как же я могу вернуться назад?

— Ты никого не должен спасать, спасают тех, кто попал в беду.

Сказав это она повернулась и ушла, растаяла, растворилась, не объяснив ничего.

Я проснулся, оттого что изменился равномерный, убаюкивающий голос мотора, мы снижались для захода на посадку в аэропорту Дегира. Жан Поль посмотрел на меня, предлагая взять управление, но я еще не мог прийти в себя и сказал, чтобы он сам сажал самолет. В Дегире наш Ан-2 не вызвал ни у кого удивления, здесь, в этом забытом Богом краю приземлялись лишь легкомоторные самолеты.

Было уже поздно, все службы аэропорта были закрыты, и мы не смогли выяснить ничего по поводу радиомаяка, который должны были закупить друзья Жан Поля. Нас приютила маленькая, грязная гостиница аэропорта. Обшарпанные, с облупившейся краской стены и потрескавшиеся потолки с тоской и унынием взирали на нас.

— Да, ребята, — сказал Николай Иванович, — это вам не пятизвездочный отель международного аэропорта!

Я все думал, рассказать ли о том, что пригрезилось мне пока я спал, а может, это был вовсе не сон? И я решил, что рассказать все-таки надо, при нашей работе мы серьезно относились ко всему, что в обычной жизни просто сочли бы бредом, чертовщиной и суеверием. И я предложил взять по чашечке кофе в баре, через который проходил наш путь на второй этаж в свой номер. Предложение было принято.