Настоящая радуга

Минаев не был пророком. Он не был и политиком. Скорее всего, он был аполитичным, сухим ученым. Ноученым незаурядным, выдающимся. За время своего пребывания в Бирме он убедился, что эта полюбившаяся ему страна покорена только формально и больше в воображении англичан. И не удивительно, что его бирманские записи заканчиваются строками: «Царь сдался. Но кругом идет глухая борьба. Так называемые дакойты подстреливают английских чиновников из-за кустов, и время ли говорить о том, что страна спасена?!» Время быстро ответило на этот вопрос Минаева. Еще при его жизни «глухая борьба» переросла в народную войну. И возглавили ее такие выдающиеся сыны бирманского народа, как Золотой Яун — дед Аун Сана.

ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

1

К началу девяностых годов в Бирме наступило спокойствие — спокойствие сломленной страны. Пути назад уже не было, возвращение к прошлому стало немыслимым, так как монархия как знамя изжила себя, а д. А национально-освободительного движения в новых, демократических формах еще не настало время, еще не созрели те силы — национальная буржуазия, интеллигенция, рабочий класс, которые позднее, уже в XX веке, стали во главе борьбы за освобождение.

Конец прошлого века знаменовался усилением интереса в Европе к экзотике, к путешествиям в тропические страны. С одной стороны, возникшая колониальная литература создавала пусть не всегда правдивую, ни зато занимательную картину таинственного Востока, с другой стороны, развитие транспорта привело к облегчению самой процедуры путешествия. Регулярные пароходные рейсы и железные дороги, прорезавшие Индию, Бирму и Французский Индокитай, в несколько лет превратили в воспоминание былые подвиги путешественников, избиравших средством передвижения лошадей, а то и собственные ноги. Теперь в Бирму и Нидерландскую Индию, в Сингапур и Макао мог попасть любой состоятельный господин (или даже дама) со склонностями к перемене мест: везде, и в Сайгоне и в Рангуне, можно было рассчитывать на европейскую гостиницу, колониальный сервис и — при наличии связей — на место и клубе или гостиной местной знати.

И таких путешественников на рубеже веков появляется множество. Они спешили разглядеть достопримечательности, они склонны были видеть тайны и ужасы в том, в чем их не было, и полностью игнорировать их там, где их можно было бы увидеть. Среди них были и русские путешественники, не оставившие никаких следов своего пребывания на Востоке.

Рассказывать здесь о них и неинтересно и не нужно. Но среди в общем немногочисленных русских, посетивших Бирму после покорения ее англичанами, были и фигуры любопытные, встречались зоркие наблюдатели или неплохие литераторы.

Например, князь Константин Вяземский.

Его портреты появлялись время от времени в разделах светской хроники или на обложке журнала «Вокруг света». Обычно князь, англизированный, элегантный, стоял, опершись рукой на гриву ручного льва, или целился в оленя. Князь был красив, образован и честолюбив. Склонность к путешествиям и охота к перемене мест отлично уживались в нем с искренней любовью к комфорту, страсть охотника и авантюристические порывы соперничали со светскими причудами и спесью.

И все-таки к зауряд-путешественникам отнести князя никак нельзя. Странное смешение черт характера привело его к весьма нестандартным поступкам. И большая часть их отражена в его дневниках. Двенадцать тетрадей дневника Вяземский опубликовал, тридцать девять остались в рукописном фонде Библиотеки имени И И. Ленина. Всего — ни мало ни много —5000 страниц, вносящихся лишь к его второму путешествию.

Первое путешествие Вяземский совершил еще в 1883–1884 годах вокруг Средиземного моря. И уже тогда, хоть путешествие это было свадебным, Вяземский совершил его именно так, как совершит и второе — верхом.

В век пароходов и железных дорог Вяземский был оригиналом и анахронизмом. Это был снобизм, спорт, но и снобизм, и спорт полезного свойства: с коня путешественник видел куда больше, чем из окна вагона.

Вяземский и его жена путешествовали почти год. Они выехали из Стамбула, пересекли Турцию, а затем проехали в Египет через Сирию, Палестину и Синайскую пустыню. Добрались до Марокко, потом повернули обратно, проникли в Судан и в июне 1884 года вернулись на Кавказ. Нельзя сказать, что путешествие было легким, но молодая княгиня выдержала все трудности пути. Хотя в следующее, еще более амбициозное путешествие ехать уже не решилась.

Была у Вяземского мечта — проехать в седле через всю Африку от Египта до мыса Доброй Надежды. Этот план, который мог бы выдвинуть его в число самых и известных путешественников, не удался. Тогда им овладела другая мечта: Индия — Китай — Тибет… Вяземского влекли рекорды. Рекорды, правда, могли стать лишь условными: ведь сравнивать было не с чем. Тем не менее, если бы ему удалось пройти верхом всю Азию он стал бы единственным в мире человеком, сделавшим это.