Настоящая радуга

Вместо них в книге проходят десятки людей — краткие, выразительные портреты, написанные холодной и умелой рукой, портреты реалистические и беспощадные. Портреты ведут к обобщениям, порой скороспелым и противоречивым, порой точным и современным. Вот, например, немецкий торговец и его соотечественники: «Это уже не мечтатели и добродушные ребята, над которыми так смеялись предыдущие поколения. Это пионеры, высматривающие позиции, чтобы в один прекрасный день усесться прочно и воспользоваться наследием других народов… Если делать сравнение, то англичане представляются мне богатым дядюшкой, дрожащим за гнои сокровища, а немцы бодрым и уверенным в своих силах наследником чужого богатства».

В другом месте книги, заканчивая большой рассказ и путешествии по Индии, де-Воллан приводит спор между двумя англичанами. Один из них ратует за то, чтобы вообще не пускать в Индию туристов, даже английских, ибо по возвращении домой они пишут не то, что хотелось бы увидеть англичанам в колониях. Другой англичанин, возражая ему, говорит слова, которыми де-Воллан завершает описание Индии: «Англия — первая грабительница в мире… нам довериться нельзя. Сначала мы явимся торговать, займем кусочек земли, и затем пойдут недоразумения и мы прибегаем к силе. Так было в Индии. Так теперь в Бирме. Чем виноват бедный Тибау, бирманский король? За что мы лишили его наследственных владений? За что? За то, что нам не было позволено торговать в Бирме. А чем это кончилось — присоединением громадной территории. А вы еще говорите о нравственности…» И де-Воллан, комментируя эти слова, с которыми полностью согласен, вынужден заметить: «Эти люди составляют меньшинство. Большинство, наоборот… дружно стоят против всякой меры, которая могла бы удовлетворить туземцев».

Возвращаясь к этой мысли уже во время пребывания в Малайе, де-Воллан пишет: «Англичанин в припадке игривости мазнул своей ложкой по лицу китайца, прислуживавшего нам за столом. Надо было после этой милой шутки видеть обиженное лицо китайца, покрасневшего до корней волос. Вообще англичане на Востоке не церемонятся с туземцами и очень часто прибегают к пинкам и палке. Такое обращение не может нравиться туземцам. Если подумаешь, что англичан в Пенанге какая-нибудь горсть, то просто страшно за них делается».

Дальше к востоку де-Воллан столкнулся и с колонизаторами-голландцами. Вот идет званый обед на Яве. «Сервировка роскошная, обилие цветов, тонкого хрусталя, фарфора, серебра… тут опять повторили, что туземцы не должны говорить по-голландски. Это нужно для престижа. Если малаец выучится по-голландски, оденет сапоги, он почувствует себя таким же человеком, как и его господин. Это наши рабы, пояснила очень полная дама, которая задыхалась в корсете. — Не рабы, — поправил ее муж, — а люди низшей расы, которых следует держать на почтительной дистанции.

— Да и что говорить, — сказал один из гостей, в городах престиж исчезает! Надо поехать в глубь страны, чтобы увидеть, какой ореол окружает белого; туземец при виде европейца приседает на корточки и отворачивает от него свое лицо, показывая, что он, недостойный раб, не может смотреть на такую важную персону. А в Батавии (нынешняя Джакарта. — Авт.) где туземцы видят европейскую голь и зачастую пьяных матросов, почтение к европейцу исчезает. Исчезнет престиж, исчезнет и наша власть. Ведь власть наша держится на ниточке. Подумайте, двадцать миллионов и горсть европейцев!»

Можно отыскать в книге де-Воллана и критические замечания по адресу колонизаторов-французов, хотя следует отметить, что, возможно в силу своего происхождения, де-Воллан относится к французским колонизаторам не в пример мягче, чем к прочим, полагая, в частности, что они куда более демократичны и куда менее подвержены расистским настроениям.

В книге де-Воллана большое место занимают описания архитектуры, обычаев, искусства, религии, фольклора стран, в которых он побывал. Не гнушается он и сухих цифр, когда речь заходит об экономике. И все-гаки более всего его занимают проблемы современности — кастовые, религиозные, социальные — такие, например, как судьба метисов в английских и португальских колониях. Он любит поговорить со случайным собеседником в поезде, на пароходе, в гостинице и (правда, прося за это извинения у торопливого читателя) подробно передает эти разговоры, интересные живыми деталями и яркими характеристиками попутчиков, отчего картина жизни азиатских стран становится живой и непосредственной.

Любопытно, что де-Воллан находит теплые слова по отношению к национальным героям азиатских стран. Надо сказать, — пишет он, к примеру, — что Танджор еще недавно принадлежал одному из потомков Сивараджи Сиваджи, этого Ильи Муромца индусов, славного вождя маратхов и основателя одного из могущественных государств в Индии».