Настоящее имя

Он протягивал Зимухе бутылку, там ещё на два добрых глотка, рука у Васи была в перчатке, он замерз, что ли? Ясное дело, не пьет, потому и замерз. Зимуха начал отнекиваться, одному, мол, впадлу, зачем? Но глаза Васины сузились, на лбу снова собрались морщинки, лицо стало злым.

— Пей, Жора, — процедил он сквозь зубы, и Зимуха опечалился: вот, человека обидел, не надо было отказываться.

Он взял бутылку и стал пить. Последняя, думал Зимуха, ввинчивая в желудок обжигающую отраву, вот ей-Богу последняя. Все. Хва… тит. Цемент, плитка, жена, Сызрань… Дом. Жизнь, значит…

Вася в это время достал из кармана куртки какую-то ручку из темного дерева, покрутил в руках и протянул ему, будто хотел подарить, чтобы он мог написать жене письмо о своих жизненных планах. Последние капли падали Зимухе на язык, нутро бутылки отзывалось тонким стеклянным эхом.

И вдруг горло обожгла резкая боль, словно он проглотил кусок стекла. Зимуха с искаженным лицом оторвал бутылку от губ, она упала и покатилась. Судорога скрутила шею, опустилась ниже, прошла до самых пяток, выжимая из тела жизнь, как воду из мокрого белья.

— Ах-хрррр… — прохрипел Зимуха, оборачиваясь корпусом к Васе и одновременно оседая на земляной пол. Он только сейчас заметил, что глаза у Васи тоже мелкие, с червоточинкой. Очень внимательные.

Ноги подогнулись и Зимуха упал, опрокинув доску с остатками угощения. Вася сделал шаг в сторону, чтобы тот его случайно не задел во время агонии. Затем присел на корточки, уперев руки в колени. Он жадно наблюдал.

Кожа на Зимухином лбу чуть дернулась. Зрачки беспорядочно забегали, улетели под лоб и остановились там.

— Сызрань тебе… — пробормотал Вася. — Вот и приехал…

Зимуха был мертв. Стрелка вошла под подбородок и уперлась, видимо, в кость, снаружи осталась небольшая её часть, около сантиметра. Казалось, она сделана из льда — только самый кончик был темного металлического цвета, как слегка прикаленая игла. Ни капли крови.

Савик не удержался, тронул пальцами темный кончик, тут же отдернул руку. Стрелка утрачивала твердость, превращалась во что-то мылкое и скользкое на ощупь. Мерзость…

Савик достал платок, тщательно вытер пальцы. Потом, не вставая с корточек, достал сигареты и закурил. Он сдувал дым в сторону, внимательно смотрел и ждал, что будет дальше. Со стрелкой ничего не происходило, она как торчала, так и продолжала торчать. Но Зимуха лежал мертвее мертвого, в овальном окошке на золотом ободке ручки появилась цифра «6», и мир вокруг Савика переворачивался с ног на голову. Или, точнее — становился перед ним на четыре точки.

Ручка работает. А Савик может ею пользоваться. Он только что убил человека, а теперь сидит и курит. Руки не дрожат, температура не подскочила. Он — может.

Стрелка постепенно таяла, как сосулька, торчащий наружу конец, отломился и упал, скатившись в ложбинку под Зимухиным кадыком. Савик наклонился над трупом, от которого исходил тяжелый запах немытого тела. Он боялся что-то пропустить.

Остаток стрелки превратился в беловатую пену, но и она тут же испарилась. И прокол почти не заметен. Маленькая розовая точка на коже. Нет, даже не точка… Она побледнела и пропала на глазах. Вообще ничего!

С сигареты на шею трупа вдруг упал столбик пепла, рассыпался. Савик поспешно сдул его в сторону.

Все… Ни пепла, ни стрелки, ни раны. Вот это фокус! Но главный фокус состоит в том, что если даже придирчивая медицинская комиссия начнет исследовать тело бомжа, она ничего не найдет! Савик был в этом уверен на сто процентов. Потому что хитрая ручка предназначена не для бомжей, которые на хер никому не нужны, и не для ларечников, которые тоже никакой ценности не представляют, а для очень влиятельных и могущественных людей, чья внезапная смерть становится новостью номер один на всех телевизионных каналах. И тот, кто показывает эти фокусы, должен наверняка знать, что их секрет так и останется нераскрытым!

Савик встал, осмотрелся. Подошел к окну, выглянул. Никого. Где-то далеко пропел электрическим голосом троллейбус. Савик надел перчатки, поднял бутылку и разбил её о стену. Колбаса, хлеб… Это не улики, к тому же бродячие собаки наверняка все это слопают. Может, и до Зимухи доберутся. Да, не суждено этому бомжу начать жизнь заново, вернувшись в свою Сызрань. Зато он, Савик… У него впереди новая жизнь. Это точно. Пора испытаний прошла.

Савик вышел из дома, пролез через дыру в заборе, вышел на улицу и неспеша побрел к станции метро той же дорогой, которой он вел Зимуху на заклание. Он смотрел по сторонам и все казалось ему другим, чем час назад. Все изменилось. Все здесь стало его. Или скоро станет.

* * *

У Вьюна во рту звонко щелкала одубевшая за ночь жевательная резинка.

— Хватит чавкать, — бросил ему Ринат. — Закрой пасть.