Настоящие деньги

Чеботаревский грустно вздохнул и, не поднимая на собеседника глаз, произнес:

— Помнится, Роберт Янович, в нашу последнюю встречу вы сами завели речь о некой сумме, что вы готовы отдать за свободу вашей дочери… Вы еще удивлялись, что я до сих пор не озвучил ее, — напомнил он. — Припоминаете?

— Ну. И что же? Вы тогда, насколько я помню, благородно отказались от денег. А теперь, что? Передумали играть роль благородного злодея?

— Я не злодей.

— Но вы ведь, как я понял, теперь хотите денег? Денег… ЗА МОЮ ДОЧЬ! Так разве это не злодейство?

— Нет, нет, нет… — замотал головой Чеботаревский, — вы не так все понимаете… Обстоятельства несколько изменились. Подозреваю, что к завтрашнему утру все мои счета будут арестованы. Фактически я — нищий.

— Ах, вот оно что! — соболезнующим тоном протянул банкир. — Это, насколько я понимаю, как-то связано с публикацией той вашей рэкетирской фотографии в прессе?

— В некоторой степени, Роберт Янович, — вынужден был признать бывший вице-премьер. — Но не только… Видите ли, мне нужна ваша помощь. Вернее, — вдруг повысил он голос, — вы обязаны помочь мне! Мои светлые порывы оказать вам содействие в вызволении вашей дочери из плена привели к тому, что я поссорился с весьма влиятельными людьми. Как я понял, вы уже имели возможность увидеть, какую травлю в отношении моей скромной персоны развернули в газетах, в интернете… Я до сих пор в шоке! И думаю вот, глотая валидол, если бы не это похищение… Если бы не ваша дочь, Роберт Янович…

— Довольно! — решительным тоном остановил политика банкир. — Говорите по существу, чего вы хотите за мою дочь?

И тут Чеботаревский выпалил, словно загодя выученный текст:

— Денег и возможность покинуть с ними пределы России! Я знаю — в ваших силах посодействовать этому.

Вакарис даже вынужден был на секунду отвернуться, чтобы скрыть от собеседника улыбку, вызванную его словами. Но он тут же взял себя в руки:

— Хорошо, Валентин Петрович. О какой сумме идет речь? — спокойный тоном осведомился он.

— Я не знаю… — признался бывший вице-премьер. — Решите сами, Роберт Янович, сколько стоит ваша дочь…

— Я не оцениваю детей деньгами, — холодно ответил ему Вакарис.

— Простите… — Валентин Петрович скромно потупился. — Я, наверное, неверно выразился. Я просто хочу сказать, этой суммы мне должно хватить, чтобы некоторое время пожить за границей. Скромно, без излишеств, но… Вы должны сами понять, Роберт Янович. Рано или поздно, но я добьюсь, чтобы деньги, имеющиеся на моих счетах, вернулись ко мне…

— Как я понимаю, речь идет о нескольких миллионах в устойчивой валюте? — осведомился Вакарис и тут же буднично, словно речь шла о выделении пожертвований на какой-нибудь приют для домашних животных, сказал: — Что ж, вы их получите.

Чеботаревский не верил своим ушам. Никакого торга! Никаких дебатов! Простые слова банкира даже на минуту выбили бывшего вице-премьера из колеи.

— Как это замечательно… — лишь смог пробормотать он, собираясь с мыслями.

— Но когда я увижу свою дочь? — тут же озадачил его Вакарис.

Чеботаревский же, судя по всему, тоже решил сделать широкий жест, заикнувшись было:

— Да хоть…

Очевидно, он хотел сказать: «Да хоть сейчас!», но вовремя одумался и, выдержав небольшую паузу, ответил:

— Как только получу деньги, так сразу дочь свою вы и увидите.

Вакарис усмехнулся и кивнул куда-то в сторону:

— Так берите.

Чеботаревский проследил за его взглядом и увидел сложенные в углу кабинета коробки из-под ксероксной бумаги, после чего изумленно присвистнул (если, конечно, можно назвать свистом шипящий звук, вырвавшийся из его рта).

— В этих коробках? — понизив голос до шепота, недоверчиво спросил он.

— В этих коробках, — подтвердил Вакарис и, предвосхищая следующий вопрос собеседника, пояснил: — Я слежу за последними событиями, Валентин Петрович. Именно в свете их я и решился позвонить вам и назначить встречу здесь, в моем банке. Я подумал, так для дела будет безопаснее…

Но Чеботаревский его уже не слушал.

— Сколько здесь? — сглотнув слюну, осведомился он.

— Тринадцать миллионов долларов, — продолжая улыбаться, ответил Вакарис.

— Сколько? Тринадцать? — недоверчиво переспросил Чеботаревский.

— Вы мне не верите?

Было заметно, что Чеботаревский и впрямь ему не поверил, хотя и сказал:

— Верю, конечно, верю, Роберт Янович.

— Тогда почему у вас такой растерянный вид? — осведомился тот.

— Вид?.. Да нет, все нормально. Просто задумался: что-то коробок больно много для тринадцати лямов. Мне кажется, здесь их все тридцать!

— Ах, вот вы о чем. Да, вы правы, визуально кажется, что тут должно быть больше. Но дело в том, Валентин Петрович, что это мои кровные сбережения, и так вышло, что храню я их исключительно в пятидесятидолларовых купюрах.

— Ах вот оно что! Понимаю, Роберт Янович, понимаю…

— Ну и? — Вакарис вопросительно посмотрел на Чеботаревского.

— Ах, да, — спохватился тот, — дочь… Право, вы меня ошеломили этими деньгами. Надо бы это, грузчиков каких-нибудь позвать, что ли…

— Где же я вам сейчас найду грузчиков? — удивился Вакарис.

— Ну, охранникам своим прикажите.