Настоящие индейцы

— Это какое-то недоразумение, — сказал Август недоверчиво. — Потому что она десять лет служила и не имела нареканий. Я допускаю, что она тупа как пробка, но чтобы она была истеричкой?..

Я не выдержала. Честно говоря, я не хотела никому рассказывать, уж больно это было похоже на жалобы, на девичье ябедничанье. Но и смолчать у меня не получилось. Август не перебивал, но слушал с таким видом, словно решил — я выдумываю.

— Погоди, — сказал он, когда я выговорилась. — Давай отметим значимые моменты. Итак, Рафферти не только и не столько навигатор, сколько любовница Берга. Сейчас она беременна от него же. Берг не считает нужным вразумлять ее. Его вполне устраивает ее поведение. При участии в операции она либо совершает фатальную ошибку от испуга, либо намеренно саботирует решения всего коллектива. И Берг, ее непосредственный командир, не спешит принять меры. Фактически, он молчаливо одобряет ее. Так?

— Я не знаю, что думает Макс. Такое ощущение, что он сам не способен с ней справиться. Ему нужен ее ребенок, поэтому он на рожон не лезет.

— Невероятно. Это какой-то другой Берг. Впрочем, уже неважно. А индейцы?

— Индейцы замечательные. Кер молчаливый, а у Санты на все свое бесценное мнение. Мнение, как правило, строго по существу. К драке готовы, дерутся без колебаний. Младшая, которую они завели уже тут, им под стать. Когда выберемся, поговорю с Крисом. У него изменился статус, да и Мэгги теперь понадобится прислуга — иначе она не успеет и с мужем, и с ребенком, и с работой управиться. Мне кажется, индейцам понравится. Они хотели ко мне, но у меня точно никакой прислуги не будет, просто ни к чему.

— Притом что у тебя тоже статус принцессы.

— Август, ты забыл? Ида беременна. Через пять лет, или сколько там, я сложу полномочия, а она станет княгиней — как мать биологического потомка Макса.

— Да, это меняет планы. И мои в том числе. Остальные?

— Гая Верону ты и сам знаешь. Трудно сказать, каким он был раньше, сейчас — надежный союзник. Он получил тяжелое ранение, но держится. Тан — это сержант с базы Рублева. Дженни Ивер мы вывезли из лагеря банды на Большом Поле. Она сама к нам выбежала и попросила забрать ее.

— Ценный свидетель. Надеюсь, она не ранена?

— Нет, только избита и сильно измучена.

— Жаль. Мне надо допросить ее. И как можно быстрей. Если она в плохом состоянии…

— О, за это даже не волнуйся! Ты ей скажи, что инквизитор, — она сама все выложит.

— Готова сотрудничать со следствием?

— Мечтает об этом.

— Прекрасно. Отдыхай пока, — Август поднялся. — Потому что тебя мне тоже придется допросить.

Он вышел из палатки. Я нащупала босыми пальцами ноги мохнатое плечо Василисы, погладила его. Подумав, легла на живот. Высунула голову за край койки. Снизу на меня смотрел настороженный темный глаз. Я опустила руку и почесала Василису за обрезанным ухом. Она тяжело вздохнула, и глаз закрылся.

Я почти дома.

* * *

Отдыхать мне пришлось ровно семь с половиной минут.

Потом прилетел катер, вошли мои товарищи по несчастью в сопровождении Шона Ти и двух индейцев — Нуна и Гдема. Индейцы после первого в их жизни полета имели бледный вид, но старались держаться с достоинством. Не успели войти — на них еще и Василиса напала. Собаку угомонили, она с обиженным видом залезла под мою койку и время от времени рычала оттуда. Но едва она затихла, как истерику закатила Ида Рафферти. Ее бесило, что пришлось несколько часов ждать в катере, что вокруг нее не пляшут, а тут еще собака, а вдруг она больная, ребеночек же пострадает… Иду Рафферти тоже угомонили. Август, когда надо, умел быть безжалостным, поэтому он в трех словах объяснил ей: не нравится — дуй обратно на холм для пленных, требуй нужного тебе обращения от индейцев. Здесь условий для беременных не создано, либо соглашайся, либо уходи. Август вообще частное лицо, он не обязан никого спасать. И собаку из палатки он тоже не выгонит, потому что это его собака и его палатка. Любой, кто считает себя вправе указывать хозяину, как ему жить и что делать, может пойти и поуказывать, например, индейским старейшинам. Или еще кому-нибудь. Ида даже расплакалась. Макс ей сказал — извини, дорогая, я хочу домой, а ты думай сама, что тебе важнее: домой или ежеминутный комфорт.

Снова явился посланец от Хесса.

— Хесс сказал: отзови корабль. Женщину и ее рабов оставь себе. Но пусть они не выходят из твоего шатра. И пусть твои люди не шастают по лагерю. Наш народ недоволен вами, чужаки. Хесс сказал, утром он хочет говорить с тобой.

Он повернулся и гордо удалился.

— Ну да, ну да, — фыркнул Макс. — Народ всегда недоволен, поверьте князю. А тут и повод — чужаки. Аккурат к утру кончится дармовая выпивка, догнаться негде, тут-то Хесс и скажет, кто виноват. А чужаки — как удачно! — все сидят по палаткам, компактненько. С теми, кто выживет после взрыва «народного гнева», Хесс поговорит. Может быть. В том же стиле, в каком говорил с нами.

— Никакого взрыва не будет, — сказал Август.