Настоящие индейцы

— Они не сопротивлялись, — Джулиан поморщился, смачно глотнул и поморщился еще сильнее, но уже с удовольствием. — Очень удивились. Спросили — а что, по-человечески договориться нельзя было? Штурмовать обязательно? Странные ребята, левые. Явно случайный заказ подхватили. Я там перекинулся словечком с пилотом — они просто возили стремные грузы, ничего больше… А насчет Деллы, Август, — ты не переживай. У каждого в детстве остались обиды, уязвленное самолюбие, претензии к миру. И никому они не помешали вырасти нормальными людьми. Я, честно скажу, волновался одно время. Но потом ей стукнуло четырнадцать, и она осознала, как здорово дурить головы мальчишкам. Тут она разом научилась и выступать плавно, и глазками играть, и волосы укладывать, и отвечать двусмысленно… Все ее мальчишество как-то одномоментно превратилось в шарм. Парни просто-таки осаду нашего дома вели. Я и успокоился. Только сказал жене: Арми, тебе не кажется, что девочке пора бы побольше узнать о противозачаточных средствах? А то девка у нас любопытная, как бы чего не вышло. Оно, конечно, у нее братики есть, причем братиков много, и все они банда. Считают, что нефига другим пацанам на их сестру слюни пускать. Рылом не вышли и все такое. Но Делла и сама не промах. Самообороне, понятно, я ее в детстве еще обучил, это нормально, любой отец красавицы примерно к шести ее годам об этом задумывается, но ведь бывают ситуации, когда ногой по яйцам ну совершенно не хочется. Арми, к счастью, и сама так думала. Она ведь не оставила мечту, что дочка замуж за достойного человека выйдет. А вот чего Делла не знала и не умела до самого университета — она не пробовала спиртного и не танцевала. С танцами у нас форменная засада вышла. Арми ее отвела на занятия, причем Делла и сама хотела, лет двенадцать ей было. А учитель тайным педофилом оказался. Вот откуда у Деллы ненависть к педофилам, кстати. Простить себе не могу, что она это увидела. Нет-нет, сама она была хорошенькая, но по меркам мерзавца уже перестарок. Другая девочка была… семь лет. Ай, неважно. Август, ты в курсе, что на Арканзасе разрешен гражданский суд?

— Это, если не ошибаюсь?..

— В общем, он же суд Линча. Для некоторых преступлений, не для всех. Ну вот там было как раз преступление из списка. И подонка этого поймали на месте. На месте и повесили. А Арми растерялась. Они с Деллой домой возвращались, ну и, собственно… Собственно, Арми ублюдка остановила, а Делла соседей созвала.

— Суд Линча — штука опасная, — обронил Август. — Слишком велик риск ошибки, а то и чего похуже.

— Август, у нас очень мощное гражданское самоуправление. У нас, в общем, не все имеют право участвовать в уличном суде. Отдельный экзамен надо сдать, тогда в досье пометка ставится. Если на месте не набралось двенадцать человек с такими разрешениями — сдаем гада полиции. Набралось — они судят и выносят приговор. У нас же очень белая колония. И очень милитаристская. У нас, конечно, есть все, что полагается, только милиция — наша, добровольная, — она имеет больше веса, чем федеральная полиция. Зато уровень преступности самый низкий по колониям.

— Джулиан, мне как инквизитору слышать о достоинствах гражданских казней… сам понимаешь. И как инквизитору с образованием историка — тем более.

Джулиан только пожал плечами. Отпил еще.

— Это наше дело, тебе не кажется? Нас все устраивает. — Отпил снова. — Да, а после этого Деллу ни один местный учитель брать на занятия не захотел. Нежные они, эти танцоры. С воображением, да. Фиг с ними.

Он потянулся за фляжкой, на его руку легла лапища Криса:

— Пап, хорош. Хватит пока. Нормально сидим-то, чего ты зачастил?

— Да так… — Джулиан скривился. — Противно мне, если честно. Вот будет у меня внук, которого я не увижу даже… Берг весь из себя принц, дочку мою облагодетельствовал, значит. За все дни со мной даже не поздоровался ни разу.

— И кто тебе помешает внука повидать? — делано удивился Маккинби. — Ты же со Скоттом, как я недавно узнал, в хороших отношениях.

— С каким Скоттом?

— Мой дед который.