Настоящие индейцы

Макс пропустил меня вперед, зашел сам и плотно притворил дверь. Опустил ладони мне на плечи, и я почувствовала себя маленькой. Он нежно гладил меня, целовал за ухом, а я мечтала сорвать с себя одежду и оседлать его. Даже без предварительных ласк. Хотела просто ощутить его в себе.

Он поймал мою волну. Я сдирала с себя куртку, пока Макс расправлялся со штанами. Потом он толкнул меня на кровать. Я села на край, широко разведя ноги. Макс встал на колени, одним мощным движением вошел в меня. Я ахнула, обвила его руками, потерлась сосками о заметно волосатую грудь.

— Дел, не спеши так, я же соскучился по тебе, — шептал Макс, — ну что ты, я же тоже хочу… я так мечтал… я нежности хочу, а ты как норманн в захваченной деревне…

— Я тоже хочу тебя, и прямо сию секунду, ну Макс, успеем еще понежничать…

Три часа спустя мы все еще не спали. Макс, опираясь на локти, скользил во мне — уже медленно, с глубокой чувственностью. Я ласкала его затылок с непривычно короткими волосами, обнимала бедрами, удерживая в себе на самых сильных толчках. Макс склонился над моим лицом, осыпая его мелкими, нежными поцелуями.

— Делла, милая, родная моя, — шептал он. — Дел… я люблю тебя…

Я отвечала. Конечно. Завтра наступит завтра. А сегодня мы вместе.

— Делла, какую же ошибку мы совершили, что разошлись… да черт с ним, с твоим Маккинби, мне надо было купить дом по соседству, и дело с концом, Господи, какой я был дурак, что отпустил тебя… Дел, я эгоист, но я просто умер в тот день…

Губы, его губы. Ласковые, требовательные. Его руки. Его горячее тело, к которому я старалась прижаться еще крепче. Его запах. Его шепот.

Уснула я прямо под ним — он, наскучавшись, никак не мог насытиться. И как мы к утру не склеились намертво, до сих пор не понимаю.

А утром идиллия кончилась, так и не начавшись.

* * *

Она рыдала всю ночь. Я ненавижу таких баб. Елки-палки, она ж навигатор, офицер. Она ударилась в слезы, едва за нами с Максом закрылась дверца его комнатушки. Пока мы занимались любовью, я ни на что не обращала внимания. Потом, уже засыпая, я дала себе волю понять, что это за звуки раздаются за перегородкой. Понятно, что слышала я их с самого начала, но имею я право хоть изредка становиться глухой?

Иде Рафферти было глубоко наплевать, что своими рыданиями она мешает спать всей группе. Она выставила свое мелкое женское горе напоказ. Ее бросили. Пусть теперь все увидят, как ей больно. И вот же наградил ее Господь здоровьем — проснувшись на рассвете, я опять услышала рыдания.

Я кое-как выползла из-под Макса, подобрала с пола одежду — свою и его. Прошла через избу, даже не оборачиваясь в сторону лавки, на которой ничком стенала Ида. На крыльце застыла, в очередной раз восхитившись красотой индейского рассвета. Потом слева послышался легкий шум, и я пошла на звук.

Индианка Санта стирала в корыте. Увидев меня, оценила сверток в руках, жестом показала на второе корыто. Я налила воды из колодца, нашла кусочек мыльного корня и принялась за стирку. Индианка искоса следила за мной.

— Я говорила ей, — обронила она без приветствий. — Говорила: если хочешь быть женой, возьми его рубашку и постирай. Так делают все женщины, которые хотят быть женами. Она ответила: так делают ваши самки, а я человек и офицер, коммандер сам отнесет свое барахло в прачечную, пусть стирают машины.

— Я тоже человек и офицер, — равнодушно уточнила я.

— Но ты стираешь. Поэтому ты — жена.

Я промолчала.

— Он часто смотрел на твою фотографию. Я спросила. Коммандер мало говорил с людьми, но с нами, индейцами, говорил больше. Он сказал — жена. Я вижу, что ты и вправду жена. Ида хотела, чтоб он на ней женился. Но она презирает нас. И что? Теперь она плачет, а ты стираешь рубашку мужа.

— Не думаю, что даже стирка спасла бы ее мечты.

— Кто знает? Если бы она была умной, она была бы другой. Почему бы тогда и коммандеру не глядеть на нее другими глазами?

— Санта, а ты ведь не перемещенная, как написано в твоем досье.

— Нет, — с гордостью ответила индианка. — У нас много имен, поэтому бывает, что нас путают. У меня есть сестра, двоюродная. Санта было ее имя. А я родилась в поместье. На Хорде. Наш помещик был хороший человек. Я ходила в школу одиннадцать лет.

— То есть у тебя еще и полное общее образование?

— О да. Я была завидная невеста. Лучшая в нашей деревне. Кер был лучшим женихом. Когда он объявил на празднике, что хочет взять жену, все девушки в деревне стали бегать за его рубашками. Так принято. Выбирает мужчина, но если девушка хочет, чтобы он не пропустил ее, надо прийти на рассвете, взять его рубашку с веревки у двери, постирать и повесить у своего дома. Он придет обязательно и рассмотрит, кто хочет быть его женой. Девушки в деревне вставали очень рано и бегали наперегонки — кто первая успеет взять его рубашку.

— Но женился он на тебе.