Настоящие мужики детей не бросают

— Завтра в четыре часа закрытие и вручение призов. Тебе должны были послать телеграмму.

— Я уже месяц в Москве.

— Месяц?! И ни разу не зашел ко мне, не позвонил?! — с обидой выговорил Гриша.

— Извини, сын потерялся, у меня голова кругом!

— Все равно бы позвонил, у меня есть приятели и на Петровке!

— Извини, я как-то не сообразил…

Гриша поднялся, подошел к Сан Санычу.

— Ладно, прощаю твою забывчивость и поздравляю тебя, чертяку! Не каждый день Гран-при вручают! — Он трижды расцеловал его. — Слушай! Так в Оргкомитете наверняка переполох, они тебя обыскались! Быстро звони им, и пошли обмывать! Я знаю один симпатичный ресторанчик!

— Извини, я не могу, должен ехать в Анино, это связано с сыном. Передай им, что появлюсь к четырем, и ты приходи, тогда и обмоем, прости! До завтра!

Он попрощался и ушел. Гриша скорчил кислую гримасу.

— Сын еще сотни раз потеряется и найдется, а вот Гран-при международной выставки присуждают не часто! — философски изрек он. — Впрочем, каждому свое.

Через час Сан Саныч входил в детский дом. В коридоре, где уборщица драила полы, пахло жареным луком. Секретарша Римма Петровна, работавшая с Могилевским больше двадцати лет, сразу же узнала корреспондента, сообщив ему, что шеф снимает пробу на кухне, он всегда это делает сам в половине первого, а возвращается в кабинет около часа. Фотограф не стал дожидаться его в приемной, а отправился в столовую. Зайдя в чистенький и пустующий еще обеденный зал, Смирнов увидел за одним из столов обедающего директора и, выждав, пока его заметят, приблизился к нему. Петр Казимирович взглянул на гостя, подозвал повариху:

— Варя, принеси тарелочку борща и ложку!

— Спасибо, я не хочу.

— Поешьте, Сан Саныч! Во-первых, такого вы ни в одном ресторане не попробуете, а во-вторых, не будем терять время, за обедом и поговорим. Вы же не посмотреть на меня приехали? Раздевайтесь и садитесь!

Смирнов помедлил, снял пальто, сел за стол. Повариха принесла тарелку борща и хлеба.

— Поперчи, если хочешь, — посоветовал Петр Казимирович и, помолчав, спросил: — Вижу, что привезли мне неутешительные новости. Настоящий Белов к нам в Анино не ездил и под мое описание не подходит?

Сан Саныч кивнул. Не удержался и с досадой выговорил:

— Неужели вы не могли отличить настоящего чиновника от пройдохи и мошенника?

— Когда я об этом задумался, было уже поздно. Сам себе удивляюсь! Честное слово! Я, конечно, не буквоед, всегда бюрократов презирал, но и легкомысленным меня никто бы назвать не осмелился. А тут… Месяц назад мальчишка один к нам прибился, местный, анинский, жил неподалеку тут с матерью. Она умерла, наши нянечки, поварихи хорошо ее знали, да что говорю, и я знал, она уборщицей у нас прирабатывала. Вот и стали его прикармливать да просить меня взять его. Я взял, а потом стал по инстанциям бегать, чтобы все по документам оформить, а начальство выговор мне влепило за самоуправство. А тут появляется ваш мальчишка, которого я и взять не могу, и выгонять жалко, так он не хотел обратно к пьянице пожарному. Что делать? А этот уверенно так излагает. Когда место есть, то проблем особых не возникает. И я купился на его щедрые посулы! — Могилевский вздохнул, помолчал, потом напомнил: — Борщ надо есть, когда он горячий. Или вам не нравится?

— Нет-нет, он очень ароматный и мне нравится… — Сан Саныч, чтобы не обидеть хозяина, даже показательно съел несколько ложек и облизнулся. — Я всегда был никудышным едоком, а уж гурманом меня и вообразить нельзя.

— Для меня же вкуснее этого борща ничего нет! На меня даже жена обижается, — улыбнулся директор. — В прошлом году чуть на развод из-за моих поварих не подала, так я их нахваливал! Ладно, пойдемте ко мне!

Смирнов поехал в Анино не только за сведениями о «вальяжном», а чтобы его найти, требовались подробности любого рода, одна деталь могла натолкнуть на многое, Сан Саныч прибыл проверить и другое: не состоит ли сам Могилевский в сговоре с неизвестным похитителем? Несмотря на последние объяснения, у фотографа по-прежнему в голове не укладывалось, как человек, всю жизнь опекающий сирот, мог вот так запросто отдать ребенка первому встречному, не записав ни его адрес, ни паспортные данные. И еще одно настораживало. Вальяжный пройдоха приезжал к Белову покупать детей для отправки их в богатые семьи за рубежом и сулил за них немалые суммы. Наверняка о том же тот вел переговоры и с Могилевским, однако последний ни словом об этом не обмолвился. А потому могла возникнуть и такая ситуация: пожарный привел Сашу, воришка, тут же сообразив всю ее выгоду, выложил ненароком пачку долларов, пододвинул Петру Казимировичу. В таком деле и объяснений не нужно. На словах же гость сказал, что возьмет ребенка к себе в детдом.