Настоящий я

– Легко рассуждать о чужих проблемах, да? – ответил я.

Она сощурила глаза и цокнула языком:

– Знаешь, Рю, тебя очень точно описывает выражение «не щадит самого себя».

Может, оно и так. Мне казалось, моя ошибка в том, что я не научился говорить людям «нет». Но, похоже, все это время я пытался обезличить себя.

– Я думала, мы с тобой совсем разные, а оказалось, что во многом наши истории похожи.

– Ты и я похожи?

Сури усмехнулась, но улыбка ненадолго задержалась на ее лице. Она продолжила:

– С самого начала я не верила Проводнику, не верила, что моя душа сама решила покинуть тело. Сначала я, как и ты, хотела просто плыть по течению – можно сказать, на какое-то мгновение сдалась. Наверное, именно в этом мы и похожи: мы оба очень устали. Бывает такое – вроде самый обычный день, а ты как будто просыпаешься и спрашиваешь себя: «Что же я делаю?»

Я не ответил.

– В такие моменты понимаешь, что совсем сбился с пути.

Воцарилось молчание, принесшее с собой тревогу. Обычно я внимательно наблюдал за собеседником, пытаясь понять, насколько ему со мной неловко. Я всегда первым нарушал молчание, задавал дежурные вопросы или отпускал неуместные шутки. И был счастлив, когда другие поддерживали разговор. С Сури получалось иначе. Я понял, что даже в тишине можно не чувствовать тревоги.

– А я в тот день ехала в кофейню, – тихо начала Сури.

Когда она говорила о своем прошлом, ее лицо совершенно менялось.

– В кофейню? – переспросил я.

– Да, та кофейня очень известна благодаря ее бариста: он варит один из лучших латте в мире. Я хотела встретиться с подругами, выпить кофе и поболтать. Пока ехала в автобусе и смотрела в окно, я вдруг вспомнила мамин вопрос: «Весь этот год ты усердно училась и много работала над собой, но что ты по-настоящему приобрела?» В любой другой день эти слова никак не тронули бы меня, но тогда прочно засели в голове.

– Ты уже и сама задумывалась об этом, верно?

Она опустила глаза. Я слышал о школе, в которой училась Сури: престижное учебное заведение с блестящей репутацией. Там хочешь не хочешь, а целыми днями будешь сидеть за уроками. Говорили, что участие во внеклассной деятельности так же важно, как успеваемость. Даже удивительно, как человек, которому еле-еле хватает двадцати четырех часов в сутках, успел потерять душу. Хотя не мне судить.

– Наблюдая за моим телом, я обнаружила кое-что интересное.

– И что же это?

Сури выглядела озадаченной. Казалось, она не могла подобрать подходящих слов.

– У Сури улучшились отношения с окружающими. Мое тело, в отличие от меня, ко всем прекрасно относится и не критикует людей за их спинами. Оно обрело равновесие и стало чаще откликаться на чужие просьбы.

Я не хотел перебивать, но не смог удержаться и язвительно заметил:

– Ну, не критиковать других людей за их спинами – это не что-то из ряда вон выходящее…

Я почувствовал, что говорил прямо как моя мама. Сури бросила на меня укоризненный взгляд и ответила:

– Все мы ходим в школу, а после уроков идем на дополнительные занятия. Мы так заняты, что делать ошибки и забывать о чем-то – вполне естественно. Проблемы могут возникнуть у кого угодно, этого не избежать. Но есть один человек, которому я не могу простить ошибки и проблемы, а его хныканье выводит меня из себя. Этот человек ведет себя как маленький ребенок и любит похвастаться перед другими. Противно смотреть. Никто не знает его настоящего – неуклюжего и глупого. Все это время он умело водил окружающих за нос.

Лицо Сури становилось все прозрачнее. Наверное, она плакала.

– А кто этот человек? – спросил я.

Она уставилась на меня:

– Да я это, кто же еще?

Похоже, Сури ненавидела себя так же сильно, как я себя. Хотя еще не понимала этого.

– Чем больше об этом думаю, тем смешнее становится: я ставила себя в жесткие рамки, а к окружающим всегда была лояльна. Я старалась быть идеальной во всем, однако по-прежнему не устраивала себя. Всякий раз, слыша комплименты в свой адрес, начинала переживать, думала, что надо стать еще лучше, добиться большего. Возникал страх, что мои успехи – это просто удача. Что, если так и есть? Если люди увидят настоящую меня, они точно разочаруются, а может, даже освищут. Одна мысль об этом нагоняла ужас.

Я крепко сжал ее руку. Что-то подсказывало мне сделать это. Я был единственным, кто мог ее видеть и чувствовать. Единственным, кто понял бы ее.

– Наверное, поэтому я и потеряла свое тело: взвалила на себя непосильную ношу, от которой оно хотело избавиться.

– Таких людей, как ты, очень много.

Сури посмотрела на меня, будто спрашивая: «Каких это людей?»

– Я имею в виду людей, которым сложно полюбить себя.

– Таких намного больше, чем даже ты думаешь.

– Ага, мы уже знаем двух таких, – заметил я, и мы оба рассмеялись.

Если я вернусь в свое тело теперь, то пойму, как полюбить себя? Смогу найти этот путь и пройти его?

Сури сидела рядом и рассматривала небо над нашими головами. Неожиданно она спросила:

– Я тут задумалась. Если мы все-таки умрем, как будет проходить церемония прощания с нами?

Она на мгновение замолчала, а затем быстро добавила: